II
[1] [2]II
Кабинет директора психиатрической лечебницы. Типичный психиатр, в очках, весьма образован, говорит лекторским тоном, словно в аудитории, — со вкусом, выразительно, зычно, — любуется собой. Сянко и Тарантога сидят.
ДИРЕКТОР. Значит, он ваш родственник, этот Новак? Он ничего нам не говорил.
ТАРАНТОГА. Да, то есть дальний, дальний родственник, но я был очень привязан к его матери, знаете ли, доктор… Я бы раньше появился, но, к сожалению, долго пробыл за границей, в Англии, в Америке… Всего неделю назад вернулся…
ДИРЕКТОР. Это необычный случай, профессор. Я, видите ли, старый психиатр, но такой богатый, прекрасный комплекс галлюцинаций, с таким глубоким расщеплением личности, с состоянием помрачения, с таким разнообразием шизофренических импульсов — это редкость, это прямо бриллиант.
ТАРАНТОГА. Вот как? Ну, в его семье были такие… но это старая история, ведь это началось еще с его прадеда, пожалуй… повреждение черепа во времена наполеоновских войн.
ДИРЕКТОР. Что вы говорите? Я распоряжусь, чтоб это вписали в историю болезни. Ну, сейчас громадное улучшение. Громадное! Такая ремиссия, что, собственно, если б не эти остаточные явления, можно было бы считать его излечившимся и выпустить хоть сегодня. Мы применяли фенотиазин, меллерил, шоки, потом психотерапию… он идеально поддавался психотерапии, скажу вам! Да вы сами увидите, ведь вы хотели с ним поговорить, правда?
ТАРАНТОГА. Да, если это возможно. Он… спокоен?
ДИРЕКТОР. Сейчас? Да, совершенно. Прекрасно ориентируется в пространстве и времени, трудности у него лишь в том, чтобы припомнить факты из собственного прошлого.
ТАРАНТОГА. Ничего не помнит?
ДИРЕКТОР. Страдает амнезией, то есть утратил память обо всем, что пережил, заполняет пробелы, зияющие в его памяти, конфабуляцией — вымыслами. Это не ложь, ибо он сам не отдает себе отчета в неправдивости этих фактов. Такое явление типично и, в известном смысле, в период выздоровления даже нормально, но должно скоро пройти. Но в то же время, пока больной не вспомнит хоть в общих чертах, кем он был, где работал, где родился, мы не можем считать его излечившимся. Мы ведь даже не знали, что его фамилия действительно Новак.
ТАРАНТОГА. Но теперь вы уже знаете!
ДИРЕКТОР. Да. Но он утверждал, что его так зовут, даже в остром периоде болезни. Зато, кроме этого, к сожалению…
ТАРАНТОГА. Ничего не помнит?
ДИРЕКТОР. Вспоминал несколько раз, но это была конфабуляция. Сначала он утверждал, что был бухгалтером в Сосновце…
ТАРАНТОГА. Он это говорил во время галлюцинаций?
ДИРЕКТОР. Да нет, тогда был типичный шизофренический бред, с любопытной параноидальной примесью, ему казалось, что его преследуют какие-то существа с других планет. Настоящий фантастический роман выдумал. Я говорю о том периоде, когда он понял, что все это шло от болезни, — значит, о ремиссии, не правда ли?.. Впрочем, знаете ли, все усложнялось тем, что у него было раздвоение личности и одна из этих личностей великолепно поддавалась лечению, в то время как другая продолжала сопротивляться… Так что я даже хотел продемонстрировать его на заседании Психиатрического общества, но он начал тогда выздоравливать. Не хочу сказать «к сожалению», хе-хе, ибо я прежде всего врач, но демонстрация на заседании произвела бы впечатление разорвавшейся бомбы, да, бомбы, уверяю вас, профессор… Но о чем же это я хотел вам сказать?
ТАРАНТОГА. О том, как он припомнил, что был бухгалтером.
ДИРЕКТОР. А, именно! Благодарю вас. Итак, мы, естественно, проверяем такого рода утверждения пациентов, ибо часто больной рассказывает что-либо — например, что совершил растрату на миллион, а мы не знаем, бред это или правда. Так что мы проверили, и оказалось, что он никогда не был бухгалтером в Сосновце.
ТАРАНТОГА. Ага! Значит, это был бред?
ДИРЕКТОР. Нет, постамнестическая конфабуляция. Потом он утверждал, что ездил по Поморью и читал лекции от Общества распространения знаний о жизни на других планетах. Это даже согласовалось со структурой предыдущих галлюцинаций. К сожалению, и это оказалось неправдой. Если б не это, мы уже сегодня могли бы его выпустить. Подождем еще, подождем… Прогнозы в таких случаях никогда не бывают стопроцентно надежными.
Санитар вводит больного в полосатой пижаме — это и есть Гость.
ТАРАНТОГА (встает). А, это ты, Казик! Давно мы не виделись. Узнаешь своего дядю?
ГОСТЬ. Добрый день… дядя… узнаю… узнаю и очень рад…
ТАРАНТОГА. Ну, так превосходно. Господин директор, можно мне минутку побеседовать с моим внучатым племянником? Думаю, что этот разговор может ему много дать, помочь…
ДИРЕКТОР. Ну, разумеется! Естественно! К сожалению, лишь пятнадцать минут, потом наступает время процедуры. Может, вы тут и останетесь? Мне как раз нужно навестить больных в палатах. (Тихо.) Хотите, чтоб санитар остался?
ТАРАНТОГА. Нет, нет, зачем же? Это не нужно. Спасибо!
ДИРЕКТОР. Тогда мы пойдем. Юзеф, сначала в шестую! Сестра Анна там?
Санитар. Она в дежурке, господин директор.
ДИРЕКТОР. Итак, прошу прощения…
Уходит с санитаром. Минута молчания.
ТАРАНТОГА. Ну, дорогой племянник, я слушаю.
ГОСТЬ. Благодарю вас за то, что пришли. Ваше присутствие здесь доказывает, что вы не принимаете меня за сумасшедшего. Правда?
ТАРАНТОГА. Действительно, можно сделать такой вывод, но говорите же…
ГОСТЬ. Времени у нас мало, поэтому я перехожу к самому важному. Я не могу выйти из лечебницы, потому что мне не удается выдумать себе такое прошлое, которое устояло бы против методов их проверки, понимаете?
ТАРАНТОГА. Еще недостаточно.
ГОСТЬ. Тогда скажу ясней: я не могу припомнить своего здешнего прошлого, ибо его не существует. Сейчас 1962 год, да?
ТАРАНТОГА. Да.
ГОСТЬ. Я надеялся, что они клюнут на этого сосновецкого бухгалтера, а когда не вышло, переметнулся на Общество распространения знаний, но и это не удалось, и я пока что в тупике.
ТАРАНТОГА. А откуда вы взяли эту бухгалтерию и Общество распространения знаний?
ГОСТЬ. Из газет, разумеется… Я начал симулировать ремиссию, как они это называют. Тогда я получил возможность читать газеты и быстро подучился. Но я не могу представить никаких доказательств того, что работал где бы то ни было в Польше или вообще в мире, раз я тут не был и не работал, поскольку не жил тут и не существовал…
ТАРАНТОГА. А откуда вы взялись?
ГОСТЬ. Если вы — профессор Тарантога… Вы действительно Тарантога?
ТАРАНТОГА. Я должен предъявить документы?
ГОСТЬ. Нет, это просто предосторожность. Я вам верю. Раз вы профессор Тарантога, то вы изобрели известную машину и заметили, что она действует лишь в одном направлении — назад, верно?
ТАРАНТОГА. Это правда.
ГОСТЬ. Тогда вы сами сумеете ответить на свой вопрос.
ТАРАНТОГА. Может, и сумею, но хочу это услышать от вас.
ГОСТЬ. Вы ставите условия. Хорошо. Я происхожу из будущего.
ТАРАНТОГА. Из какого года?
ГОСТЬ. У нас другой счет времени. Но по вашему календарю это вторая половина тридцать пятого столетия.
ТАРАНТОГА. Вы пробовали кому-нибудь это рассказать?
ГОСТЬ. Я? Нет. То есть… частично… Я был вынужден… Не будем об этом. Профессор, нам некогда, сейчас за мной придут. Можете вы меня отсюда вытащить?
ТАРАНТОГА. Боюсь, что нет. Пока вы… не вспомните…
ГОСТЬ. О, клаустрон! Простите… Я боялся этого. Тогда прошу помочь мне. Нужна история, чтоб им рассказать, правдивая или по крайней мере такая, чтобы могла выдержать их проверку… Ну?
ТАРАНТОГА. Вы говорите вполне современным языком.
ГОСТЬ. Но чего мне стоило изучить его в такой краткий срок! Профессор, дайте мне историйку!
ТАРАНТОГА. К сожалению, я не могу смастерить ее на ходу. Я могу подтвердить ее, но я много лет не был на родине, так что понадобится подтверждение третьих лиц.
ГОСТЬ. Это правда, так что же делать? Может, этот господин смог бы?..
СЯНКО. Я?
ТАРАНТОГА. Нет, это было бы подозрительно. Чтобы именно мой ассистент оказался вашим соучеником или сотрудником… Это может возбудить подозрения, а если история лопнет один раз, то я уже больше не смогу ни помочь вам, ни даже прийти сюда. Что я еще могу для вас сделать?
ГОСТЬ. Не знаю. Вы не представляете, как невероятно трудно мое положение, тем более что я не один…
ТАРАНТОГА. Я слыхал кое-что о существах с других планет…
ГОСТЬ. Ах, это! Это само собой. Я имел в виду нечто совсем иное, чего сейчас даже не пытаюсь вам объяснить, на это понадобилась бы целая ночь, если не две. Может, у вас есть при себе какой-нибудь напильник?
ТАРАНТОГА. Только для ногтей.
ГОСТЬ. Можете вы мне его дать?
ТАРАНТОГА. А что вы хотите с ним сделать?
ГОСТЬ. Ничего плохого. Пригодился бы мне еще носок.
ТАРАНТОГА. Один?
ГОСТЬ. Да.
ТАРАНТОГА. Зачем?
ГОСТЬ. Не могу сейчас сказать. Но если вы мне его дадите, я сумею отблагодарить.
ТАРАНТОГА. Каким образом?
ГОСТЬ. Вы будете первым, к кому я пойду, покинув эту лечебницу, и я сообщу вам факты… сведения… которые изменяют всю картину мира. Полагаю, что этого хватит за один носок?
ТАРАНТОГА. Вот вам напильник. Ничего не поделаешь, приходится рисковать! Магистр Сянко, может, вы снимете носок?
СЯНКО. Я должен снять носок?!
ТАРАНТОГА. Не настаиваю, но очень вас о том прошу.
СЯНКО. И я останусь в одном носке?
ТАРАНТОГА. Можете снять оба.
ГОСТЬ. Скорей, ради великой глеи, скорей!
Сянко снимает туфлю, носок, дает его Гостю, тот прячет носок в карман пижамы. Гость встает.