Б. «ГЕНЕРАТОР ИДЕЙ»
[1] [2][288/289]
правде…»16 Правда - не открывается, к ней возвращаются, благодаря Апрелю, она была - это правда Ленина. Приходит озарение: «Вопрос о нравственности - это коренной вопрос перестройки. Вне духовности перестройки нет»17. Отложены в сторону ссылки на Ленина, отвергающего «обман всяких сказок о нравственности», у Вождя обнаружены цитаты о пользе морали.
Духовность, нравственность, мораль включаются в лексикон «нового политического мышления», которое формулируется прежде всего Яковлевым. Он возглавляет работу по созданию «целостной концепции», «рабочих чертежей» перестройки не только на каждом ее участке, но и в ее «единстве, взаимосвязи всех сфер жизнедеятельности общества»18.
В апреле 1987 года Александр Яковлев выступает с изложением основных тезисов идеологии «перестройки». Он читает доклад в Академии наук на совещании ученых-обществоведов. Изложенный очень сжато в «Правде», коротко в «Коммунисте», доклад был опубликован целиком только в академическом журнале. Как выражаются в Советском Союзе, его предназначили, главным образом, «для служебного пользования», как инструкция историкам, философам и т. п. Первое, что обращает на себя внимание в докладе, - это прямая связь со статьей 1972 года. Яковлев подчеркивает: «Крайне необходимо дальнейшее развитие в обществоведении принципа историзма»19. Т. е. учета конкретных обстоятельств при анализе реальности. Исходя из аксиомы «Апреля» (он пишет название месяца с большой буквы, как пишут «Октябрь»), как революционной эпохи «крутых перемен», главный идеолог прежде всего сообщает, что «апрельский пленум, XXVII съезд КПСС вооружили партию научно выверенным знанием коренных черт современной эпохи, противоречивого, но и взаимозависимого, во многом целостного мира, пониманием оптимальных путей, средств и методов решения важных для судеб цивилизации вопросов на переломном этапе всемирной истории»20.
Вооруженный научным знанием мира, путей, средств и
[289/290]
методов его перестройки, Александр Яковлев еще твердо стоит в апреле 1987 г. на позициях 1972 года, настаивая на неизбежности классовой борьбы, коренном противоречии двух систем, их противоборстве. Он приводит пример: «…патриотизм Ленина, благороднейшего сына России, и патриотизм, к примеру, Столыпина, видимо, наиболее талантливого чиновника самодержавия, полярно противоположны, - это классовая пропасть и между людьми, и между мирами»21. Напоминая, что на протяжении длительного времени «мы мыслили… категориями отрицания капитализма и соперничества с ним», Яковлев декретирует: «В разумной мере это верно»22. Диалектико-материалистическое видение мира в представлении докладчика не приемлет «как отрицания коренной противоположности двух существующих ныне формаций, так и игнорирования сущностного единства современного мира…»23 Диалектика позволяет ему утверждать, что «необходимость сотрудничества всего человечества ни на йоту не уменьшает проблемы идеологического противоборства социализма и капитализма»24.
Обширный доклад, в котором нашлось место утверждениям типа «человек представляет для социализма высшую ценность»25; «нам предстоит добиться реальной планомерности в развитии производства, реального централизма и реальной демократии»26; «должны быть решительно отвергнуты любые попытки изобразить христианство как «матерь» культуры русской»27, не выделяется ничем новым в потоке идеологической продукции Александра Яковлева. Он представляет интерес как этап на пути к дальнейшей эволюции идеологической риторики периода перестройки.
Двухсотлетие взятия Бастилии дало Александру Яковлеву случай представить абрис новой концепции революции: от Французской до «перестройки». Прежде всего, он указывает на необходимость «заново переосмыслить допустимость и пределы насилия в истории. Не в прошлой его части, но сегодня и в будущем, где насилию не может быть места». Подвергается ревизии Карл Маркс: «Идея о насилии в качестве повивальной бабки истории исчерпала
[290/291]
себя, равно как и идея власти диктатуры, непосредственно опирающейся на насилие»28. Любые революции, настаивает идеолог «перестройки», «должны быть гуманными, бережливыми к человеку». Он напоминает, что «на каждом рубеже развития цивилизация неизменно выходила на идею ненасильственности»: «От библейского «не убий!» до безъядерного, ненасильственного мира». Самые чудовищные преступления становились возможными, когда провозглашалась «безнравственность во имя нравственности». Указывая на прогрессивное значение Великой Французской революции, Александр Яковлев в то же время отмечает и слабости и недостатки, в частности, то, что экономисты-физиократы Кенэ и Тюрго «пренебрегли в своих идеях великими заветами предшественников - Аристотеля, Сократа, Платонова, Фомы Аквинского, Адама Смита и многих других, не мысливших экономику вне морали».
Важнейшая особенность «революции» Горбачева в том, что ее совершают партийные деятели, верно служившие предшествующим генеральным секретарям. Пришло новое время, они стали проповедовать новые взгляды. Большую популярность среди них приобрела евангельская история о превращении Савла в святого Павла. Легионы Савлов, бодро маршировавших в коммунизм, сделали поворот «все вдруг» и пошли в нужном новом направлении легионами Павлов. Если сравнить то, что писал Александр Яковлев до чудодейственного преображения, с тем, что он пишет после него, возникает иногда впечатление самокарикатуры. Он утверждал в 1972 году, что «самая «демократическая религия» в конечном счете реакционна, представляет собой идеологию духовного рабства»29, и говорил об этом еще в 1987 году, а теперь слова не скажет, чтобы не вспомнить Библию, прогрессивность религии. В числе «интересных дат, отмеченных «в последние годы», он ставит рядом: 1000-летие крещения Руси (об опасности этого юбилея предупреждал в 1987), 200-летие Французской революции, 100-летие Интернационала. Забыв, кстати, 70-летие III Интернационала! Ненавистник Запада, прежде
[291/292]
всего цитадели империализма США, четверть века поносивший в книгах и статьях буржуазную идеологию, свято веривший, что «строй частной собственности есть причина антагонистического классового деления общества»30, он заявляет теперь: «В сущности конечная цель классовой борьбы - в мире и гармонии»31. Мир, в котором, начиная с Октября 1917 года, царил ленинский закон «кто - кого?», в котором шла ожесточенная война нового мира, обреченного научными законами истории победить, со старым миром, обреченным теми же законами погибнуть, стал внезапно «цельным». Цельность мира, «общий дом», гармония - стали новыми лозунгами советской идеологии, составляемой под руководством Александра Яковлева из кирпичей, хранящихся в, казалось, забытых ее запасниках.
Александр Яковлев цитирует в поддержку своей миротворческой платформы Ленина, как цитировал его раньше, объясняя необходимость беспощадной борьбы. На этот раз вспоминается указание вождя о том, что революционер никогда не должен терять способность «самым хладнокровным и трезвым образом соображать, взвешивать, проверять, в какой момент, при каких обстоятельствах, в какой области действия надо уметь действовать по-революционному и в какой момент действия перейти к действию реформистскому»32. Если бы Александр Яковлев позволил Ленину говорить дальше, мы бы прочли: «Надо уметь приносить всякие жертвы, преодолевать величайшие препятствия, чтобы систематически, упорно, настойчиво, терпеливо пропагандировать и агитировать как раз в тех учреждениях, обществах, союзах, хотя бы самых что ни на есть реакционных… Надо уметь пойти на все и всякие жертвы, даже - в случае надобности - на всяческие уловки, хитрости, нелегальные приемы, умолчания, сокрытие правды…»