Глава 14

В 1933 году на евреев обрушилось еще одно страшное бедствие. Адольф Гитлер пришел к власти в Германии. Гитлер сразу принял меры против выдающихся деятелей, евреев по национальности. Наиболее дальновидные из них немедленно покинули Германию, а многие нашли убежище в Палестине. Все это было лишним аргументом в пользу настоятельной необходимости Сионизма и национального очага для евреев. Преследование евреев может вспыхнуть в любой момент и в любой части земного шара. Герцль знал это очень хорошо, знал это и каждый еврей.

Немецкие евреи, бежавшие от Гитлера, отличались от евреев гетто и стран Восточной Европы. Они не были убежденными сионистами; наоборот, они успели сильно ассимилироваться в Германии. Это были не поселенцы или купцы, а врачи и юристы, ученые и мастера.

В 1933 году арабские вожди стали призывать всех арабов провести генеральную забастовку в знак протеста против еврейской иммиграции в Палестину. Были попытки вызвать новую волну погромов. Однако на этот раз из этого ничего не вышло. Большинство арабов, поддерживавших деловые сношения с евреями, не желали порвать эти отношения, так как они были взаимовыгодными для обеих сторон; многие же села, как, например, Абу-Йеша и Яд-Эль, жили в добром согласии друг с другом. Кроме того, Хагана была начеку и не допустила бы повторения беспорядков 1929 года.

На арабские призывы к всеобщей забастовке англичане снова ответили пустыми словами и назначением новых следственных комиссий. Чтобы еще больше угодить арабам, англичане установили на этот раз ограничения как на иммиграцию евреев, так и на приобретение ими земли.

Именно тогда, когда Ишув отчаянно нуждался в открытой иммиграции, англичане забыли о своих обещаниях.

Еврейский Национальный Совет принял контрмеры. Однако он мог действовать только в обход закона, то есть через Хагану... Так возникла Алия Бет.

Муфтий продолжал нажимать на англичан, пока они не направили свой королевский флот для борьбы с Алией Бет и для блокады Палестинского побережья.

Влияние Хадж Эмина эль-Хусейни росло с каждым днем. Тут он еще нашел себе могущественного союзника - Адольфа Гитлера.

Немцы, у которых были собственные интересы на Ближнем Востоке, были чрезвычайно довольны создавшимся там положением. Что могло быть лучше для немецкой пропаганды, чем всячески перепевать тезис, будто евреи стремятся захватить земли арабов точно так же, как они хотели захватить всю Германию. Ненависть к евреям и к британскому империализму - какая божественная музыка для слуха муфтия! У немцев дела шли неплохо. Хадж Эмин эль-Хусейни наконец-то нашел способ обеспечить себе власть над арабским миром.

В Каире и Дамаске стали появляться немецкие деньги. Немцы - наши друзья! Арабская земля для арабов! Англичан и их еврейских марионеток - вон! В высших кругах Каира, Багдада и Сирии арабы обменивались дружескими рукопожатиями с нацистами.

Пока собирались эти тучи, у Ишува оставался один козырь в руках - Хагана. Хотя эта тайная армия и не была связана официально с Еврейским Национальным Советом, о ее существовании и могуществе знали все. Евреи делали вид, что ничего не знают, но англичане знали, что Хагана существует, и - что было гораздо важнее - об этом знал и муфтий.

Хагана выросла буквально из ничего в мощную силу, насчитывавшую свыше двадцати пяти тысяч мужчин и женщин. Это были почти поголовно добровольцы, и лишь несколько десятков командиров были на жаловании. Хагана располагала небольшой, но в высшей степени эффективной разведкой, с которой не только открыто сотрудничало много британских офицеров, но которая запросто могла купить сколько угодно арабских шпионов. В каждом городе, в каждом селе, кибуце, мошаве, имелись ячейки Хаганы. Засекреченный пароль мог поднять тысячи мужчин и женщин, и в течение нескольких минут они были бы вооружены из тайных складов.

Авидан, лысый гигант и бывший солдат, возглавлявший Хагану, тщательно строил эту организацию в течение полутора десятков лет прямо под носом у англичан. Организация действовала в высшей степени слаженно: она располагала секретной радиостанцией, руководила нелегальной иммиграцией, и ее агенты действовали буквально во всех странах мира, главным образом скупая оружие и переправляя его тайно в Палестину.

Были сотни способов нелегального ввоза оружия в Палестину. Его прятали в крупное строительное оборудование - это, кстати, был самый излюбленный способ: в паровой каток прятали до ста винтовок. Каждый ящик, каждый агрегат, даже консервная банка или бутылка вина, которые ввозили в Палестину, могли служить тайником для провоза оружия. Чтобы остановить эту контрабанду, англичанам пришлось бы подвергнуть тщательной проверке каждый предмет. К тому же много британских служащих смотрели сквозь пальцы, не принимая решительно никаких мер.

Весь Ишув так или иначе принимал участие в провозе и сокрытии оружия, но все равно ни тяжелого, ни достаточного количества современного легкого оружия провозить не удавалось. То, что попадало в страну, состояло в основном из списанных или вышедших из употребления винтовок и пистолетов самого разношерстного производства. Ни на одном военном складе на свете не было такого скопления всевозможного оружия. Не было на свете типа винтовки или пистолета, который бы не был представлен в двух-трех экземплярах в Хагане. Множество видов простейших пушек, обрезы, гранаты производились тайком на месте. На складах оружия Хаганы были даже тросточки, из которых можно было стрелять - правда, только один раз.

Раз попав в страну, оружие тщательно пряталось. Каждый стол, стул, холодильник, каждая кровать или кушетка могли служить тайником. В каждом еврейском доме был по крайней мере один ящик с двойным дном, какой-нибудь тайник в стене, под полом, всюду, где только можно.

Оружие провозили, пряча его в запасном колесе автобуса, в авоськах и под повозками, запряженными ишаками. Полагаясь на "респектабельность" англичан, Хагана переправляла оружие через детей или еще лучше - через женщин, которые прятали его под платьем.

В деле создания Хаганы кибуцы оказались не только наилучшей формой для строительства страны, но и для организации еврейских вооруженных сил. Благодаря своему сельскому характеру кибуцы лучше всего подходили для обучения молодых бойцов. Десяток или два таких будущих бойцов легко растворялись среди нескольких сот членов кибуца. Кибуц был также наиболее подходящим местом для тайного хранения и производства оружия. А главное - в кибуцах легче всего устраивались новоприбывшие нелегальные иммигранты. Именно кибуцы дали большинство наиболее выдающихся командиров Хаганы.

Основная сила Хаганы состояла в том, что весь Ишув безоговорочно признавал ее авторитет. Распоряжение Хаганы выполнялось беспрекословно, как приказ. Авидан и остальные руководители Хаганы были чрезвычайно осторожны и пускали в ход оружие только в целях самообороны. Когда в 1933 году была объявлена всеобщая забастовка, Авидан предупредил, что Хагана даже не попытается нанести поражение палестинским арабам. "Палестина будет завоевана нашими потом". Это была армия, которая прежде всего не давала себя спровоцировать.

В Хагане было много таких, что считали, что она не должна так сильно сдерживаться. Было немало активистов, которые требовали немедленных ответных действий.

Акива был одним из них. Официально он был членом кибуца "Эйн-Ор", в действительности же он был одним из ведущих деятелей Хаганы: ему была поручена оборона всей Галилеи.

За эти годы Акива состарился гораздо больше, чем его брат Барак. У него было очень усталое лицо, а борода почти вся поседела. После гибели Руфи и Шароны он так и не оправился. Осталась какая-то горечь, которая мучила его день и ночь.

Он был неофициальным лидером крайней фракции в рядах Хаганы, которая требовала больше действия. С годами и по мере того, как положение становилось все более напряженным, группа Акивы становилась все более воинственной. Даже за пределами Палестины среди сионистов создавались группы, которые поддерживали его.

Когда англичане объявили блокаду Палестинского побережья, у Акивы лопнуло терпение и он решил действовать. Он созвал узкое совещание своих сторонников из рядов Хаганы. Это были такие же озлобленные люди, как он сам, и они приняли решение, которое потрясло Ишув до самого основания.

Весной 1934 года Авидан срочно вызвал Барака в Иерусалим.

- Произошло что-то ужасное, Барак, - сказал Авидан. - Твой брат Акива вышел из Хаганы и увлек за собой десятки командиров. Сотни наших людей хотят последовать их примеру.

Барак был потрясен. Когда первое волнение прошло, он глубоко вздохнул.

- Он уже давно грозился поступить так. Сказать правду, я скорее удивлялся тому, как сдержанно он вел себя до сих пор. Этот бунтарский дух овладел Акивой еще десятки лет тому назад, когда убили нашего отца. Гибель жены нанесла ему новый удар, от которого он так и не оправился.

- Ты знаешь, - сказал Авидан, - что половину своих усилий мне приходится тратить на то, чтобы удерживать ребят от опрометчивых действий. Если только дать им волю, они завтра же объявят войну англичанам. Чувствуем мы с тобой, и даже с Акивой, одинаково, но он может погубить нас всех. Одна из причин, давших нам возможность добиться в Палестине всего того, чего мы добились, заключается как раз в том, что несмотря на наши внутренние распри мы всегда действовали как один человек, когда мы имели дело с внешними факторами. Англичанам и арабам приходилось вести переговоры с нами, как со сплоченным воедино народом. Теперь у Акивы эти отряды горячих голов. Если только они начнут террор, отвечать придется всему Ишуву.

Барак поехал на север в Эйн-Ор, который был расположен не очень далеко от его собственного мошава Яд-Эль. Как и большинство кибуцов, Эйн-Ор превратился в настоящий сад. Будучи одним из самых старых членов и даже основателей кибуца, Акива жил в отдельном двухкомнатном коттедже, битком набитом книгами. У него даже был радиоприемник и личная уборная - большая редкость в кибуцах того времени. Акива любил Эйн-Ор, как раньше любил Шошану. После смерти Руфи и Шароны Барак долго упрашивал его переехать к ним в Яд-Эль, но Акиве нравилась жизнь в кибуце, и он предпочел остаться со своими горестными воспоминаниями в своем кибуце.

Барак говорил с братом как только мог мягко. Акиве все доводы были давно известны. Он нервничал и волновался, предчувствуя, что на этот раз дойдет до разрыва с братом.

- Итак, господа из Совета послали тебя, чтобы уговорить меня. Они становятся постепенно большими мастерами всяких уговоров.

- Я бы и без приглашения приехал, как только узнал о безумном деле, которое ты затеял, - ответил Барак.

Акива снова зашагал по комнате. Барак не отрывал от него глаз. В нем бушевал тот же злой огонь, что и в годы, когда он был мальчиком.

- Я делаю всего лишь то, что и сам Национальный Совет признает, но делать боится. Рано или поздно даже им придется смотреть жизни в глаза. Англичане наши враги.

- Мы этого не думаем, Акива. В конце концов мы немалого добились при власти англичан.

- В таком случае ты просто дурак.

- Может, я и бывал неправ. Но что ни говори, англичане являются законной властью в стране.

- И спокойно смотрят, как нам перерезывают горло, - издевательски произнес Акива. - Господа из Национального Совета являются с портфелями на совещания, вручают вежливые ноты, делятся мнениями, заискивающе кланяются, а тем временем муфтий и его головорезы творят, что хотят.

Ты когда-нибудь видел, чтобы арабы вступали в переговоры?
[1] [2] [3]