Глава 17

Акива нервно зашагал по цементному полу подвала. Он напоминал разъяренного тигра. Он чуть не плакал от злости. Он что-то злобно бормотал про себя, затем остановился и с дрожью в голосе тихо сказал:

- Пускай англичане блокируют наше побережье и закрывают доступ перед несчастными людьми, у которых нет другого пути к спасению... пускай англичане создают в своей армии гетто для наших ребят... пускай они продали и предали нас своей Белой Книгой... пускай Ишув душой и телом участвует на их стороне в войне, в то время как арабы затаились как стервятники и ждут добычи... пускай все это так, а все-таки англичане сегодня меньшее зло, и надо воевать на их стороне. Ладно, Авидан... Маккавеи идут на перемирие.

Воздух в подвале так и дышал взаимной враждой, когда они пожали друг другу руки. Акива провел языком по губам.

- Как мой брат?

- Барак только что вернулся с переговоров в Лондоне.

- Да... переговоры... на это Барак горазд. А как Сара, дети?

Авидан кивнул.

- Можешь гордиться своим племянником.

- О да, Ари - хороший парень... чудный парень... Как... как выглядит Эйн-Ор сейчас? Авидан опустил глаза.

- Эйн-Ор и Шошана приносят плоды любви и пота, пролитого их создателями.

С этими словами Авидан повернулся и направился к лестнице, ведущей к потайному выходу.

- "Сион спасется правосудием" - крикнул ему вслед Акива из тени подвала, отступникам же и грешникам - погибель, и оставившие господа истребятся". Еще наступит час расплаты с англичанами!

Ари сильно изменился. Он все время ходил грустный. Трудно сказать, что на него так подействовало. Он носил оружие, чуть ли не с самого детства. Затем наступили дни "Башни с оградой", Гамишмар, Рейдовый отряд, тюрьма в Акко. Потом душераздирающая работа для Алии Бет в Берлине. И, конечно, гибель Дафны. Ари жил в Яд-Эле, работал в поле и хотел только одного: чтобы его оставили в покое. Он почти ни с кем не разговаривал.

Даже когда началась война, Ари остался в Яд-Эле. Свободные часы он проводил чаще всего в арабской деревне Абу-Йеше с другом своего детства Тахой, который был теперь мухтаром села.

В один прекрасный день, несколько месяцев после того, как началась война, Ари вернулся вечером с поля и застал дома ожидавшего его Авидана. Поужинав, Ари, Авидан и Барак уселись в гостиной, чтобы поговорить.

- Я полагаю, ты догадываешься, зачем я пришел, - сказал Авидан.

- Могу представить.

- Тогда давайте перейдем прямо к делу. У нас имеется несколько десятков ребят, которые, я думаю, должны пойти служить к англичанам. Англичане уже много раз обращались к Хагане и все спрашивали про тебя. Они согласны дать тебе офицерский чин.

- Меня это не интересует.

- Ты им очень нужен, Ари. Я уверен, что мы сможем всунуть тебя на такое место - скажем, разведка среди арабов, - где ты сможешь принести большую пользу также Хагане.

- Это очень мило с их стороны. А то я уже думал, что они отправят меня на уборку мусора, вместе со всеми солдатами Ишува. Приятно все-таки знать, что меня они относят к привилегированным евреям.

- Ты брось эти шутки. А то мне придется поручить тебе все это в приказном порядке.

- А ты прикажи. Я ведь могу и не принять приказа к исполнению.

Авидан, сторонник железной дисциплины, был несколько смущен. Он знал Ари как одного из самых дисциплинированных и толковых солдат Хаганы.

- Я рад, что мы об этом заговорили, - сказал Барак. - Мальчик прямо ест себя поедом с тех пор, как он вернулся из Берлина.

- Ари... боюсь, нам придется приказать тебе.

- С какой стати я должен напялить на себя английскую военную форму? Чтобы они потом снова упрятали меня в тюрьму за то, что я дрался за них?

Барак умоляюще поднял руки вверх.

- Ладно, отец... если вы настаиваете, я вам скажу напрямик. Еще пять лет тому назад у дяди Акивы достало храбрости назвать нашего врага по имени.

- Ты не смеешь произносить его имя в этом доме! - заорал Барак.

- Пора, давно пора произнести его. Если б не ты, я бы пристал к Маккавеям.

- Но, Ари, - быстро вмешался Авидан, - даже Акива и его Маккавеи согласились на перемирие с англичанами.

Ари встал и направился к двери.

- Я пошел к Taxe играть в подкидного. Позовите меня, когда немцы высадятся в Палестине.

Немцы вихрем пронеслись по Европе. Англичане терпели одно поражение за другим. Дюнкерк! Крит! Греция! Лондон нещадно бомбили.

Даже после того, как Ишув поставил все свои ресурсы на службу Великобритании, евреям все равно приходилось проглатывать оскорбления и унижения со стороны англичан. Ряд чудовищных событий вывел из себя даже самых благожелательных евреев.

Небольшое, ветхое речное судно, плававшее по Дунаю, под названием "Струма", появилось в порту Истамбула. На борту было около восьмисот евреев, отчаянно пытавшихся бежать из Европы. Судно было в плачевном положении, не в лучшем положении были его пассажиры. Национальный Совет буквально умолял британские власти разрешить этим людям въезд в Палестину. Англичане отказали. Больше того, они оказали дипломатический нажим на турецкое правительство, чтобы отправить "Струму" из Истамбула. Турецкая полиция взяла судно на абордаж, протащила его через Босфор в Черное море и там бросила - без пищи, без воды и без горючего. "Струма" пошла ко дну. Семьсот семьдесят девять человек утонули. Один спасся.

Два видавших виды парохода добрались до Палестины. На борту было две тысячи человек. Англичане распорядились немедленно пересадить всех на пароход "Патриа" и отправить на остров Маврикий к востоку от Африки. "Патриа" пошла ко дну прямо у палестинского берега, на виду у Хайфы, и многие сотни иммигрантов утонули.

И так все продолжалось: англичане упорно держались за свою Белую книгу, чтобы не вызвать недовольства арабов.

Война разворачивалась очень невыгодно для англичан. К концу 1941 года палестинские евреи влились в английские боевые части, несмотря на сопротивление генерала Хэвн-Херста. Англичане были в отчаянном положении, а от арабов они не получали ни одного человека, хотя бы для вспомогательных частей. В то время, когда арабы сидели сложа рук, пятьдесят тысяч лучших сынов Ишува надели британскую военную форму.

Разделавшись с Западной Европой, немцы готовились форсировать канал и высадиться в Англию: немецкие суда уже ждали в водах канала. Англия была приперта к стене. И это был час английской славы! Немцы, которые побили русских, и греков, и югославов, стояли и не решались вступить в открытый бой с бледными, дохлыми, но неукротимо отважными англичанами! Они боялись англичан больше всего.

Точно так же, как Англия разграбила в свое время Оттоманскую империю, немцы собирались теперь расчленить и разграбить Британскую империю. Мощный Африканский корпус Роммеля готовил ряд ударов, которые должны были выжить англичан с Ближнего Востока и открыть лазейку на Дальний Восток и в Индию.

Хадж Эмин эль-Хусейни, в поисках более тучных пастбищ, покинул Ливан. Он подался в столицу Ирака, Багдад. На словах Ирак был союзником Англии, но только на словах. В Багдаде Хусейни чествовали как великого мученика Ислама. С группой иракских офицеров он пытался организовать переворот в стране, чтобы сдать Ирак немцам.

Переворот не удался. Еще немножко, и муфтий добился бы цели. К счастью, англичане в последний момент послали в Ирак Арабский Легион, чтобы установить контроль над страной.

Хадж Эмину снова пришлось бежать. На этот раз он бежал в Германию, где сам Адольф Гитлер приветствовал его как брата. Двое безумцев быстро нашли общий язык. Муфтий видел в немецких планах новую возможность захватить власть во всем арабском мире. Гитлеру же муфтий был нужен, чтобы показать - какая, дескать, теплая и нежная дружба возможна между арабами и немцами.
[1] [2] [3]