За правое дело (Книга 1) (21)
[1] [2] [3] [4]В мирное время Михайлов не был отягощён работой. О нём бессонные люди, кряхтевшие от напряжения во время выполнения производственных, посевных и уборочных планов, с усмешкой говорили:
- Да, Михайлов первым идёт обедать. Но сегодня Михайлов сказал:
- Какое там, вторую ночь не сплю, только что из Карповки, через сорок минут на заводы еду, в два часа ночи докладывать буду.
Степан Фёдорович сказал:
- Вот и Михайлову аврал пришёл.
- Майором стал, две шпалы нацепил, - сказал Филиппов - Вчера только присвсил и звание.
Как Степану Федоровичу были близки все люди вокруг, близки с достоинствами и с недостатками, - близки, понятны, дороги! Он всегда был сердечным и компанейским человеком, любил и помнил всех своих прежних товарищей и земляков - и парнишек слесарей, и рабфаковцев, и студентов-практикантов, всегда осуждал зазнаек-карьеристов, гнушавшихся встреч с друзьями и сверстниками прошедшей скромной поры и искавших высоких знакомств.
И сейчас он чувствовал нежность ко всему миру своему и к вышедшим в большие люди, и к тем, чья жизнь сложилась скромно...
А рядом возникло другое чувство - надвинувшейся чужой, враждебной силы, ненавидевшей тяжёлой ненавистью весь мир, который он так любил, - и заводы, и города, и друзей его, и сверстников, и родных, и старуху буфетчицу, заботливо подносившую ему в эту минуту розовую бумажную салфетку.
Но у него не было слов и не было времени рассказать об этих чувствах Филиппову.
- Эх, Филиппов, Филиппов, - сказал он, - давай пойдём, время.
Они вернулись в приёмную, и Спиридонов спросил у Барулина?
- Как там моя очередь к Пряхину, будто подходит?
- Придётся подождать, товарищ Спиридонов, перед вами Марк Семёнович пройдёт.
- Почему так? - спросил Степан Федорович.
- Я тут не при чем, товарищ Спиридонов.
Голос у Барулина был безразличный, и назвал он Степана Фёдоровича не по имени-отчеству, как обычно, а по фамилии.
Спиридонов знал тонкую способность Барулина отличать самых важных посетителей от просто важных, просто важных от обычных, а обычных делить на срочно нужных, нужных но не срочно, и могущих посидеть. Соответственно этому, Барулин одного провожал прямо в кабинет, о втором доклады вал сразу, третьего просил подождать, и уж с ожидающими был разный разговор: одного спросит о школьных отметках детей, другого - о делах, третьему улыбнётся и подмигнет, четвёртою ни о чём не спросит, углубившись в бумаги, а пятому скажет с укоризной?
- Здесь, товарищ, курить не следует.
Степан Фёдорович понял, что из важных он попал сегодня в обыкновенные, но он не рассердился, а, наоборот, подумал "Хороший Барулин парень, и ведь день и ночь, день и ночь!"
12
Когда Степан Фёдорович вошел в комнату Пряхина, то с первых же секунд почувствовал, что Пряхин остался таким же, каким и был.
Вся внешность его, и кивок головы, и одновременно рек сеянный и внимательный взгляд, брошенный на Спиридонова и то, как он положил карандаш на чернильный прибор, готовясь слушать, - всё было неизменно. Его голос и движения выражали уверенность и спокойствие.
Он часто напоминал людям о государстве, и когда директора заводов или директора совхозов жаловались ему на трудности, на сложность выполнения к сроку программы, он говорил.
- Государству нужен металл, государство не спросит, легко или трудно.
Людям, глядящим на его сутулящиеся большие плечи, широкий упрямый лоб, внимательные, умные глаза, казалось - так вот оно и говорит его устами, наше государство. Десятки людей, начальники и директора, чувствовали его руку, порой она была жестка и тяжела, а крепка она была неизменно.
[1] [2] [3] [4]