Андрейка (4)
[1] [2] [3] [4]Музыка была терпимой. Не ревела, как корова, которую забыли подоить. А вскоре вообще сменилась знаменитой песней "Тигриный глаз": "Могло быть хуже. Любое поражение сменит удача. Главное, не отчаяться... "
-- Хорошо поет, где сядет, -- вырвалось у Андрейки по-русски, и вдруг в полумраке засмеялись.
-- Вы откуда? -- спросил небритый парень в женской кофте, который лежал поодаль. Скорее даже не лежал, а возлежал. Как римский патриций. Глазищи у парня, как у совы. Неподвижные.
Андрейка сделал вид, что не расслышал. Опять спросы-расспросы?!
-- Свобода -- это одиночество, -- продолжал небритый патриций как бы про себя. -- Многие ищут такой свободы. И вы? -- Он повернулся к незнакомому. -- Нашли, что искали?
-- О да! -- со злостью вырвалось у Андрейки. -- Двинулся по своей сетке. Под самыми облаками...
-- Если нашли, тогда все в порядке, -- не сразу продолжил патриций, уловив перемену в тоне соседа. -- Не отчаивайтесь! Бывает хуже. На вашем матрасе спала молодая девушка по имени Кэрен. Она избрала свободу лежать в могиле.
-- Что?! -- Андрейка вскочил с матраса.
Совиные глаза соседа сделались еще шире.
-- То ли несчастная любовь! То ли, как меня, родители задавили!
-- Вы с ума сошли?! Я ее знал! Хорошо знал! Лучше ее не было!.. Ее родители зубные врачи в Квебеке. Не гангстеры! Не злодеи!
-- При чем тут гангстеры! Злодеи! -- Совиные глаза стали осмысленными. -- Стреляются главным образом дети из интеллигентных семей. Скажем, в НАСА или в профессорских семьях это просто эпидемия... Почему? Странный вопрос. Бабочка рвется из кокона, подростки -- от опеки родителей. А в интеллигентных семьях кокон завернут плотнее. В несколько рядов. Чем сильнее опека, тем решительней протест. Глубже отчаяние... Вы куда уходите? Не хотите спать на матрасе Кэрен? Поменяемся местами. Ложитесь на мой...
-- Кто вы? -- вырвалось у Андрейки в страхе. -- "Сова бесчувственная".
Он ответил нехотя.
-- Мое имя Фредди. Отец мой -- денежный мешок. Хозяин половины небоскребов в даунтауне. Я вернул ему "крайслер" и ушел сюда... Поймите меня ... как вас зовут? Поймите меня, Эндрю! Я -- социальный работник, вокруг меня такая бедность, я не могу ездить в дорогой машине. Решил лето проболтаться здесь, к осени сниму недорого квартиру.
-- А-а, вы изучаете жизнь, -- с горечью произнес Андрейка. -- Тогда, конечно, вам все равно, -- продолжил уж про себя: -- "На каком матраце спать. Лишь бы чистый... "
-- Он отвернулся от "исследователя" Фредди, изо всех сил стараясь не разреветься и не понимая, совершенно не понимая, почему Барри о судьбе Кэрен даже не заикнулся.
Почему-то вспомнились стихи Барри, которые он читал в кемпе:
Мои родители любят друг друга
по-канадски,
холодновато...
Нет, на самом деле все не так... Луна! Здесь главное -- не выказать своих чувств: "Чувствуй что угодно, но -- улыбайся. Smile... Нет, он бы, Андрейка, так не смог. Ни за что не смог! -- Он повернулся на другой бок, оказался лицом к лицу с хилым прыщавым парнем с серьгой в ухе.
-- Простите, господин Серьга, вы тоже исследователь? -- спросил Андрейка, решив, что от исследователей надо "рвать когти" немедля. Эти опаснее, чем "хеви металл".
-- Нет, -- уныло ответил Серьга. -- Мой отец уперся, как баран. Загоняет меня в компьютерный бизнес. Я проучился в университете два года. Меня рвет от компьютеров... Я хочу заниматься скандинавскими сагами. Сейчас мне никто не мешает.
Тут ввалились в квартиру, сорвав на дверях внутренний крючок, какие-то разбойного вида ребята с ящиками пива в руках. Запахло сивухой, сладким дурманом марихуаны, потом.
-- А ну, все отсюда! -- гаркнул малый лет двадцати пяти, с прилепленной к нижней губе сигаретой. -- Бы-стро!
-- Социализм явился, -- буркнул исследователь Фредди, выскальзывая из комнаты...
Андрейка пытался вышмыгнуть вместе со всеми, но малый с сигаретой пробасил добродушно:
-- А ты, малыш, оставайся! Я тебя знаю...
Андрейка нехотя вернулся к своему матрасу, лег на него и закрыл глаза. Затем выковырнул из матраса кусочек ваты и заткнул уши.
"Кэрен... Кэрен... Почему добрые уходят раньше других?" -- Он накрылся одеялом с головой и заплакал беззвучно.
Вокруг расположилась какая-то шпана, играли в карты, пили, матерились, но Андрейку не трогали, поскольку "его знали".
-- Вы социалисты? -- осторожно поинтересовался Андрейка. -- Вас так называют...
Парень с окурком, прилипшим к губе, усмехнулся.
-- Окончили школу, а работы нет как нет. Умирать? Ты слыхал такое имя (он назвал имя)? Социалист. Новый глава провинции Онтарио. Мы у него вышибли велфер. Для таких, как я. Что тут началось?! Социализм! Как только мальчишки в других провинциях услыхали об этом, тут же двинулись в наше Онтарио, где платят ни за что. Теперь мы вроде канадских животных. Дикий мир на подкормке... У тебя есть что жевать? Могу подкинуть.
Андрей ответил со спокойным достоинством, что не нуждается.
Денег у него осталось месяца на два. В отеле хорошо платили. В тюрьме вернули все до копейки. К тому же веселый толстяк Джо дал ему на прощанье две золотых цепочки и триста долларов. Триста! Целое состояние!...
... Андрейке исполнилось шестнадцать в середине октября, долгожданный "длинный weekend", которого все ждут в Канаде, как торжества.
Когда до "длинного weekend" осталась неделя, Андрейка начал ставить пометки. На кухне, где штукатурка отвалилась и темнели кирпичи. День прошел, красный кирпичина перекрещен с угла до угла. Второй, еще один...
Через три-четыре дня нечесаные соседи Андрейки зашептались. У этого парня что-то на уме. Он придумал, как взять деньги! Крестов становилось больше -- спор разгорался жарче.
-- Подкоп под банк?.. Нет, он торчит тут безвылазно. Хочет взорвать "Бринк"? "Я знаю, -- воскликнул, пыхнув цыгаркой, малый, лет двадцати пяти, разрешивший Андрейке остаться в их избранном обществе. -- "Бринк" после взрыва все время чихает. Не иначе, мальчишка выяснил у механиков, когда "Бринк" отгонят на ремонт и всю дневную выручку повезут в простом автобусе. Тут-то он возьмет все. Без стрельбы. С игрушечным пистолетом... В Штатах такой случай недавно был. А мальчишка читает газеты...
... Уход Андрейки "на дело" оказался сенсацией. Может быть, самой большой сенсацией в забытом Богом "музыкальном ящике".
Вбежал парень с рассеченной губой и бутылками "краски" в обеих руках и проорал на весь этаж слова, которые его дружки не могли сразу постичь. Тогда он прокричал каждое слово отдельно:
-- Он!.. пошел!.. в школу!
5. МИСТЕР АНДРЕЙКА КУПЕР
Ближайшая школа была частной и напоминала дворец. Башенка из красного кирпича, зеленоватые стекла в староанглийском стиле. Во дворе теснились самые дорогие машины -- серые "порши", широкие черные "кадиллаки", белые "паризьены", чем-то похожие на балерин в полете... День был солнечный, и цветистое великолепие резало глаза. Андрейка уже знал, что к частным школам ему и подходить незачем, и потому прошел мимо независимой походкой, подняв голову: мол, плевал я на ваш королевский дворец.
"Хай-скул", или школа для всех, окончивших восемь классов, была далековато. Городской автобус с огромными и промытыми окнами подкатил пустым. Как будто только для него одного подали. Водитель встретил его какой-то шуткой. И всю дорогу пересказывал пассажиру остроты комика, который вчера выступал по телевизору. И радостно хохотал. Общительный дядька!
Тем страшнее оказалась директорша. Сухая, серовато-белая, жестко затянутая в черный костюм дама по имени мисс Гертруда Орр.
Подняла глаза, водянисто-голубые, холодные, сложила губы в улыбке, а глаза не потеплели. Лед, а не глаза.
От нее веяло мачехой -- Андрейка с трудом заставил себя заговорить.
-- Документы! -- Она протянула руку за документами. Отметки у Андрейки были самыми высокими, и она отложила бумаги в сторону. -- Адрес родителей?
Андрейка молчал подавленно.
-- Я живу отдельно от них, в общежитии. -- И, неожиданно для самого себя: -- В ночлежке.
-- Необходимо письмо от отца, -- добавила она отстраненно, беря в руки другую папку.
-- У меня нет родителей, -- громче сказал Андрейка. -- Я живу в ночлежке.
Бесцветные волосы мадам Гертруды Орр, зачесанные необычно, на одно ухо, встряхнулись.
-- Я вас не задерживаю! Сорри!