49

– Неполных пятьдесят.

– А что будет из этого дитяти, когда он вырастет?

– Он останется таким же мудрым, сколь и блестящим, наверное.

– Не прикидывайтесь, что не поняли меня, Калдин. Вы намерены сделать его руководителем Института после себя?

– Я намерен прожить еще много десятилетий.

– Это не ответ.

– Это единственный ответ, который у меня есть.

Василия беспокойно ерзала в кресле, и ее робот, стоявший за ее спиной, водил глазами из стороны в сторону, словно готовился отразить нападение. Вероятно, на него подействовало беспокойство Василии.

– Калдин, – сказала она, – следующим руководителем буду я. Это решено. Вы сами так говорили.

– Да, Василия, я так говорил, но после моей смерти этот вопрос будет решать Совет директоров. Даже если я кого-нибудь порекомендую, Совет может все переиграть. Таковы правила Института.

– Вы составьте рекомендацию, Калдин, а уж я займусь Советом.

Амадейро нахмурился.

– Я не буду обсуждать это сейчас. Что еще вы хотели обсудить? Пожалуйста, будьте коротки.

Она несколько секунд злобно смотрела на него, а потом сказала, как отрубила:

– Жискар!

– Робот?

– Конечно, робот. Разве вы знаете какого-нибудь другого Жискара, о котором я стала бы говорить?

– Ну, так что с ним?

– Он мой.

Амадейро удивился:

– Он был законной собственностью Фастольфа.

– Жискар стал моим, когда я была еще маленькой.

– Фастольф одолжил его вам, а потом взял обратно. Ведь официально он не был вашим.

– Он был моим фактически. Но в любом случае у Фастольфа больше нет собственности. Он умер.

– Он оставил завещание. Если я правильно запомнил, по этому завещанию два робота, Жискар и Дэниел, теперь являются собственностью солярианки.

– Я не хочу, чтобы они были у нее. Я дочь Фастольфа.

– Ого!

Василия вспыхнула:

– Я требую Жискара! Почему им владеет чужестранка?

– Только потому, что так завещал Фастольф. К тому же она гражданка Авроры.

– Кто это сказал? Для всех аврориан она солярианка.

Охваченный внезапным приступом ярости, Амадейро стукнул кулаком по подлокотнику кресла.

– Василия, чего вы от меня хотите? Я не люблю солярианку, она мне очень неприятна, и, будь у меня возможность, я бы, – он быстро взглянул на роботов, – я бы вышвырнул ее с планеты. Но я не могу оспаривать завещание. Даже если бы был законный путь к этому – а его нет – я не счел бы разумным делать это. Фастольф умер…

– Именно поэтому Жискар должен быть моим.

Амадейро не обратил внимания на ее слова.

– Коалиция, которой руководил Фастольф, распадается. В последние несколько десятилетий она держалась только благодаря его обаянию. Я хочу собрать остатки этой коалиции и присоединить к своим последователям. Таким образом я могу собрать группу, которая станет доминировать в Совете и контролировать следующие выборы.

– И сделает вас следующим Председателем?

– А почему бы и нет? Авроре хуже не будет, а мне это дало бы шанс изменить нашу никудышную политику, пока не поздно. Беда в том, что у меня нет популярности Фастольфа, нет его дара излучать святость, чтобы скрыть глупость. Следовательно, если я стану праздновать победу над умершим, это будет плохо выглядеть. Никто не должен говорить, что при жизни Фастольф пренебрегал мною, а когда он умер, я наплевал на его завещание. Я не желаю быть смешным. Вы поняли? Обойдетесь без Жискара!

Василия встала, выпрямилась и прищурилась.

– Посмотрим!

– Уже видим. Наш разговор окончен, и если вы мечтали стать главой Института, я не потерплю никаких угроз. Так что, если вы намерены продолжать, советую вам одуматься.

– Я не угрожаю, – сказала Василия, всем своим видом свидетельствуя о том, что говорит неправду.

Она знаком приказала роботу следовать да собой и вышла.
[1] [2]