НОЯБРЬ-93

[1] [2]

НОЯБРЬ-93

Аттестация и «самоаттестация» — А.Ф.Чистяков и В.И.Носенко — Безопасность и бдительность

Весь ноябрь провозились с аттестацией дипломатического и административно-технического состава. Конечным результатом должна была явиться развернутая характеристика с указанием — соответствует или не соответствует занимаемой должности. Плюс — рекомендации по повышению или понижению в оплате труда (в должности). Или — направить на переподготовку, повышение квалификации.

Был прислан детальный перечень «показателей профессиональных и личностных качеств», по которым следовало судить о том или ином «кадре». Например: общая эрудиция и кругозор; способность адаптироваться в новой ситуации и применять новые подходы к решению возникающих проблем; умение держать слово; восприимчивость к критике; умение видеть, поддерживать и применять новое, передовое; способность создать нормальные взаимоотношения в коллективе (психологический климат). Это — требования к «руководителям». В перечне для «специалистов» несколько иной подход: в частности, интенсивность труда; умение четко излагать свои мысли письменно и устно; аналитические способности; дисциплинированность; владение иностранными языками; умение не допускать личностных конфликтов с сотрудниками.

Получив эти перечни, я отчасти обрадовался (поскольку «руководителям» давалось послабление по языку), но отчасти огорчился (поскольку полагал, что именно «руководитель» обязан уметь четко и ясно излагать свои мысли).

Но это, как говорится, «шутка». А если серьезно, то аттестация, конечно же, важнейшее дело. Очень ответственное. Да беда в том, что отнестись к нему серьезно было нельзя. Иначе пришлось бы почти всех «специалистов» и, наверное, всех «руководителей» (от посла до министра) отправить на курсы принудительного повышения квалификации. Поэтому работали по привычной схеме, с максимальными допусками. Тех, которые «не соответствуют», не обнаружили.

Забавный казус произошел. Поскольку у «соседей» своя специфика, я попросил их самим написать на себя характеристики. Написали. Храню две поэмы в прозе. Авторов не называю.

«…Выполняет порученную работу и отдельные задания только самостоятельно. Способен политически грамотно анализировать проблемы и делать правильные выводы. При выполнении поручений проявляет оперативность и инициативу. Имеет навыки трудиться интенсивно, с повышенной нагрузкой, в короткие сроки выполнять значительные объемы работы… Освоил современные технические управленческие средства, проявил способность быстро адаптироваться к новой ситуации и применять нестандартные подходы при решении возникающих задач. Склонен принимать самостоятельные решения.

В коллективе поддерживает с сотрудниками ровные товарищеские отношения, критику воспринимает правильно и делает соответствующие выводы для устранения недостатков. Слово держать умеет».

Это — от «ближних». От «дальних» — практически копия, но с добавлением: «Достоин повышения в оплате труда».

Пришлось мне самому взяться за перо. Не уверен, что был понят правильно.

Произошла важная замена. Чистяков уехал. Советником-посланником был назначен Владимир Иванович Носенко. С Алексеем Федоровичем у меня не сложились личные отношения. Слишком разные характеры. Слишком разная манера общения с людьми. И не совсем, пожалуй, одинаковое понимание некоторых аспектов мирного процесса. Возможно, на его отношение ко мне наложилась и несбывшаяся — из-за моего назначения — надежда стать послом в Израиле. Однако на работе у нас никаких проблем не было, если не считать его ворчания по поводу моего «либерализма».

Не очень ловко получилось с прощальным приемом, который посольство устроило в его честь. Чистяков пригласил очень много людей, особенно — из израильского начальства. Мне советовали сократить список приглашенных. Но я счел это бестактным и оставил все, как было. К сожалению, значительная часть приглашенных не явилась. Не явилось начальство. Было обидно за Алексея Федоровича. Приходилось делать вид, что все идет штатно.

С Владимиром Ивановичем было работать как-то веселее. Трудность в том, что у него нестандартно тонкая кожа. Может обидеться, на мой взгляд, по пустякам. Когда я понял, что мой взгляд определяется моей толстокожестью, я старался вести себя по Маяковскому: не мужчина, а облако в штанах. Не всегда, возможно, получалось. Но в целом — обошлось, притерлись друг к другу.

По делу же, по политике мы были единомышленниками. Тут проблем не было. Проблемы возникали в другом плане. Сотрудники иногда жаловались, что Владимир Иванович бывает излишне официален. Если уж правило, то без исключений. Приходилось лавировать.

Постепенно осваивали здание. Обустраивались. Приходил в себя — после перестроечных передряг — аппарат МИДа. Жизнь входила в традиционную мидовскую колею. А в этой колее всегда придавалось повышенное значение безопасности и бдительности.

Разумеется, есть проблема безопасности. Есть проблема бдительности. Тут не может быть ни двух, ни трех мнений. Но есть и другая проблема: соотношение здравого смысла, здравого, рационального подхода к делу и того, что идет от не лучших кагэбэшных традиций и что от слова «чересчур» можно назвать чересчурщиной.

Когда говорят о безопасности, имеется в виду, во-первых, — безопасность людей, сотрудников посольства. Скажем, помещение, в котором находятся дежурные коменданты, должно быть отделено от вестибюля, через который проходят посетители, бронированной стеной и пуленепробиваемым стеклом. На случай, если кто-то захочет бросить бомбу или выстрелить. Или, например, нужен специальный блок для вскрытия почты. Если в ней окажется бомба, чтобы пострадало меньше людей. В данных и аналогичных случаях важна не вероятность, а возможность. Береженого Бог бережет, — сказала монахиня…

Безопасность во-вторых — это сохранение государственной тайны, государственных секретов. Вот тут необходимая бдительность часто принимала гротескные формы.

Начну с того, что за пять с половиной лет работы послом я ни разу не столкнулся с тем, что на полном серьезе можно было бы назвать государственной тайной. Разве что фамилии «соседей», да и то, думаю (рад буду ошибиться), что для наших гостеприимных израильских хозяев невелика была тайна сия. Но все-таки, действительно, тайна, секрет…

Главная и безусловная тайна — это, конечно, работа референтуры, шифры. Шифры знают только шифровальщики и машины. Поэтому их защита, их охрана — предмет неусыпных забот и стараний. С машинами проще. С людьми сложнее. Шифровальщики с семьями обязаны жить в здании посольства. В тесных, не обремененных комфортом квартирах. Шифровальщикам не рекомендовалось выходить из посольства поодиночке. Все подобные меры были оправданы.

А дальше расстилалось безбрежное поле чиновничьего произвола, облеченного, как правило, в форму инструкций.

О компьютерах уже упоминалось. Теперь — о телефонах. Была и телефонная драма. По инструкции (я, правда, ее не видел) запрещено ставить городские телефоны в кабинетах дипломатов. Мосад подслушивает. Городской аппарат должен стоять вне «рабочей зоны». Надо позвонить — иди и звони. А если тебе звонят, дежурный комендант позовет по внутреннему телефону. При нашей интенсивности контактов это означало бы парализовать работу посольства. Кое-как отбились. У меня стоял прямой городской телефон. Еще были четыре городских номера, связь по которым осуществлялась через оператора (дежурного коменданта).

И другие были всякие разности, Например, одну комнату мы зарезервировали для библиотеки. Под сильным нажимом пришлось переоборудовать ее в «секретную комнату», которая в случае надобности глухо экранировалась, и можно было секретничать вволю. В редчайших случаях мы там собирались, да и то — для обсуждения каких-то склочных сюжетов. И еще — для принятия дополнительных мер по повышению бдительности.

Всплеск таких мер пришелся на осень 1995 года. Какой-то аэрофлотовец сбежал к врагам в Зимбабве. Пошли круги. Специалисты по безопасности и бдительности потребовали, чтобы посольство обратилось к израильтянам с настоятельной просьбой установить круглосуточную охрану посольства. Обратились. «За ваш счет» — получили ответ. Поэтому солдат с автоматом продолжал заступать на пост в 8.00 и оставлять пост в 17.00. Потребовали также, чтобы дипломаты беседовали с посетителями не у себя в кабинетах, а в специальной гостевой комнате. Комната была красивой и там принимали важных гостей. И отмечали иногда дни рождения.

Суровый разговор состоялся с женами. Им было рекомендовано, находясь в парикмахерской или у врача, не обсуждать посольские дела. Проверить было затруднительно. Надеюсь, что по этой линии утечки секретов не было.
[1] [2]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.