Эмиль Брагинский, Эльдар Рязанов. Убийство в библиотеке (2)

[1] [2] [3] [4]

- Вы отстали от жизни, Георгий Борисович! - поделился знаниями Зиновий. - Это теперь очень модно, когда кто-то из двоих, женщина или мужчина, старше на двадцать или на тридцать лет. Кстати, вы заметили, что эта особа не переживает смерть мужа, а говорит исключительно о собаке!

Теперь уже Ячменев поделился с помощником тонким пониманием человеческой психологии:

- Люди в трауре часто ведут себя не по правилам. Вы, Зиновий, забываете, что такое подтекст. У этой несчастной женщины текст - это собака, а подтекст - потеря мужа. На подобном приеме строится вся современная литература. Люди думают одно, говорят совершенно другое, а читатель должен догадываться.

- Я тут сейчас листаю Тургенева, - сказал Фомин, - так у него говорят то, что думают. Выпустите меня отсюда, Георгий Борисович, я задыхаюсь от недостатка кислорода.

Ячменев вынул ключ из первого попавшегося шкафа и вставил в замочную скважину дверки, за которой томился Фомин. Через мгновение пленник вылез на волю.

Первыми словами свободного гражданина были:

- Разрешите выйти в туалет?

В тот момент, когда Фомин закрыл за собой дверь, фарфоровая ваза сорвалась со шкафа номер шесть, пролетела в трех миллиметрах от головы следователя, ударилась об пол и перестала существовать как произведение искусства первой половины девятнадцатого столетия.

Ячменев не отскочил, не побледнел, не покрылся испариной. Он спокойно взглянул наверх, потом перевел глаза вниз на осколки цветного фарфора и задумался.

Когда вернулся повеселевший Фомин, Ячменев укоризненно сказал:

- Зачем же так хлопать дверью? Видите, от сотрясения упала ваза. Чуть в меня не угодила!

Фомин мгновенно оценил обстановку:

- Я никогда не хлопаю дверьми. Это невоспитанно. Я их закрываю аккуратно. По-моему, на вас, Георгий Борисович, было совершено покушение!

- Но в библиотеке никого не было, - возразил Ячменев.

- Откуда вы это знаете? - высказал предположение Фомин. - Может быть, здесь имеется потайной ход? Убийца проник через него, свалил на вас фарфоровую вазу и удрал.

- Может быть, вы и правы… - вдруг согласился Ячменев. - Они ведь меня предупреждали, чтобы я не совался в это дело!

- Между прочим, - Фомин наклонился к самому уху следователя, - в туалете прячется странный субъект. Он весь дрожит, хотя там очень тепло.

- Не уходите отсюда! - распорядился следователь. - Я скоро вернусь. Но будьте осторожны…

Фомин прислонился спиной к двери и достал огнестрельное оружие.

А Георгий Борисович по дороге в туалет встретил комендантшу, которая все еще бродила с ведомостью.

- Извините, что я вас отрываю от общественной работы, но у меня к вам опять интимный вопрос. В библиотеку никогда не существовало потайного хода?

Надежда Дмитриевна отодвинулась от следователя на то максимальное расстояние, которое допускала ширина коридора. Прежде тем ответить, Надежда Дмитриевна выдержала паузу, а затем заговорила со всей серьезностью:

- К сожалению, в наш особняк потайного хода не было. А вот у наших друзей, у графов Беловежских-Пущиных был секретный коридор, который из-под земли вел прямиком в спальню графини. Дело в том, что графиня находилась в связи со своим кузеном. Когда граф уезжал в присутствие, кузен, охваченный страстью, по подземному ходу мчался к графине. Между прочим, тоннель Беловежеких-Пущиных был использован при строительство горьковского радиуса метрополитена от станции «Белорусская» до станции «Динамо».

- Премного благодарен! - весело сказал Георгий Борисович, который понимал, что второй раз получил по заслугам.

- Пожалуйста! - любезно ответила Надежда Дмитриевна. - Когда у вас возникнут трудные вопросы, вы обращайтесь ко мне запросто, без стеснений.

И они разошлись, испытывая взаимную симпатию. Войдя в туалет, следователь увидел у окна высокого седого человека, одетого в безупречный темный костюм, в белую рубашку и при галстуке бантиком. Элегантность одежды контрастировала с небритым лицом.

- Здравствуйте! - сказал Ячменев, направляясь в кабину.

Небритый франт пробормотал в ответ что-то невнятное. В дверь постучали.

- Войдите! - разрешил Ячменев.

На пороге туалета возник сияющий Шалыто.

- Георгий Борисович! - начал он докладывать, глядя в спину начальству. - Разрешите вам передать…

- Ну, я вас слушаю! - сказал Ячменев, поворачиваясь к помощнику лицом.

- В лаборатории склеили рукопись! Вот она…

Человек у окна, поняв, что перед ним работники уголовного розыска, рухнул на колени:

- Я не убивал!

Его поведение привело сыщиков в замешательство.

- Встаньте! - попросил Ячменев. - Здесь холодный пол. Вы схватите ревматизм!

- Лучше ревматизм, чем тюрьма! - упирался незнакомец, не поднимаясь с каменных плит. - Товарищ следователь, я не убивал! - повторил он жалобно, и при этом лицо его стало того же фаянсового цвета, что и предметы вокруг.

- Кто вы такой? - спросил Георгий Борисович. В его обширной практике случалось всякое, но еще никто не стоял перед ним на коленях в туалете.

- Ростовский Кирилл Петрович. Я главный хранитель библиотеки, где произошло убийство.

- Встаньте, пожалуйста! - Ячменев испытывал чувство неловкости при виде человека старше себя годами, стоящего в такой ненормальной позе.

- Ни за что! - проявил твердость характера главный хранитель.

- Может быть, ему так нравится? - заступился за Ростовского сердобольный Шалыто. - Может, у него коленки мягкие…

В мужской туалет, нисколько не смущаясь, заглянула Надежда Дмитриевна и, оценив обстановку, сказала:

- Вот времена настали! В уборных людей допрашивают! А я вас везде ищу, Кирилл Петрович, вносите десять рублей!

- На что?

- На венок! - сказал следователь.

- У меня сейчас нет! - заволновался Ростовский. - Внесите за меня, Надежда Дмитриевна, я вам верну!

- Ладно! - смилостивилась старуха, - Распишитесь!

Не поднимаясь с пола, Ростовский расписался в ведомости.

Когда мужчины остались одни, Шалыто передал рукопись следователю:

- Это про Ивана Грозного. Про то, что он очень плохой. А мы в школе проходили, что он хороший!

- Bаш недостаток, Ваня, - пожурил Ячменев, - что вы еще не забыли то, чему вас учили в школе!

Но Шалыто не понял намека следователя:

- Одним словом, не рукопись, а научная мура!

При этих словах Ростовский неожиданно вскочил на ноги:

- Почему же мура? Я все превосходно обосновал!

- Разве это писали вы, а не Зубарев? - удивился Ячменев.

- Сразу видно, что вы человек, далекий от науки! - с укором сказал Ростовский, - Сергей Иванович был слишком занят, чтобы писать научные труды. Но он, как никто, чувствовал веяния времени и всегда поворачивал науку, куда требовалось.

- И он много раз ее поворачивал? - спросил Ячменев.

- Приходилось, - уклончиво ответил Ростовский. - Вы думаете, легко управлять историей культуры?

- А разве можно управлять историей? - удивился простак Ваня.

- Не только можно, но и нужно. Так считал Сергей Иванович.

- Пройдемте в библиотеку, - предложил следователь, - поговорим. Здесь неподходящее место.

- Я боюсь мертвецов! - поежился Ростовский.

- Его увезли! - успокоил библиотекаря Шалыто, и все трое направились в бельэтаж.

- Какие у вас были отношения с убитым? - расспрашивал по дороге Георгий Борисович.

- Хозяина и раба! - с достоинством раба отвечал Кирилл Петрович. - Я писал за него все, даже докторскую диссертацию.

- Не может быть! - вырвалось у Ячменева.

- Может… - грустно, но убедительно ответил Кирилл Петрович.

- Где вы были вчера вечером, ну, часов в одиннадцать или в двенадцать? - вздохнул следователь.

- Дома! - без запинки отвечал допрашиваемый. - Я рано лег спать.

Ячменев всегда чувствовал, когда люди врут и с неприязнью взглянул на Ростовского:
[1] [2] [3] [4]



Добавить комментарий

  • Обязательные поля обозначены *.

If you have trouble reading the code, click on the code itself to generate a new random code.