19. БРАТ ПРОТИВ БРАТА

К Кфар-Виткину мы подошли к вечеру и застали ворота запертыми. Поселение было погружено .в непроницаемую темноту. Стояла полная тишина. Мы взломали ворота, продвинулись до центра поселения и вошли в канцелярию секретариата. Здесь мы увидели членов совета, озабоченных и растерянных. Они сидели понурившись за столом, на котором горела керосиновая лампа. По их словам, командиры отряда Эцела объявили, что если они не обеспечат их людей всем необходимым, то те возьмут все сами, и притом силой. Секретарь совета Свердлов открыл пекарню и склад и отдал им все продукты питания, какие у него были. Но не это удручало их. Они опасались, что произойдет столкновение между Эцелом и регулярными войсками, и приказали всем жителям поселения потушить свет и спать на полу.

Я не верил своим ушам и глазам. Люди Кфар-Виткина были очень близки нам, нахалалцам. Многие из них учились крестьянскому труду в Нахалале, и я хорошо знал их. Я сказал им, чтобы они зажгли свет, вышли из своих домов и вернулись к нормальной жизни. Им нечего и некого бояться. Эцел, сказал я, мы берем на себя.

Мы повернули к берегу моря. Командиры рот установили места сосредоточения сил Эцела и местонахождение их складов оружия и расположили свои роты полукругом. Завершив окружение сил Эцела, мы предложили им сдаться. Формального ответа на свое обращение мы не получили, но по одному из наших бронетранспортеров был открыт огонь из базук. Двое наших солдат были убиты. Мы открыли ответный огонь, и перестрелка велась по всей линии.

За эту ночь мой батальон потерял двоих убитыми и шестерых ранеными, а Эцел двоих убитыми и восемнадцать ранеными.

Ночью 'Альталена' снялась с якоря и отплыла на юг, к Тель-Авиву. Утром триста бойцов Эцела, которые были на берегу, заявили нашим солдатам, что они готовы передать оружие армии. Было достигнуто соглашение. Две роты моего батальона вернулись на базу в Бет-Левинский. Бой за Кфар-Виткин длился недолго, но с прибытием 'Альталены' столкновения перекинулись на Тель-Авив и приняли ожесточенный характер. Судно село на мель неподалеку от торговой части города, против гостиницы 'Риц'. На нем все еще оставалась половина груза: ружья, автоматы, авиационные бомбы, динамит, снаряжение. Большинство репатриантов, прибывших на 'Альталене' -- их было 850 человек -- сошли у Кфар-Виткина на берег.

Когда занялся день и 'Альталена' предстала взорам горожан, на набережную стали стекаться толпы людей. Многие из них были праздными зеваками, но попадались бойцы и сторонники Эцела, которые спешили на помощь своим товарищам. На берегу, против 'Альталены', было развернуто подразделение израильской армии. Вскоре вспыхнул бой, сопровождавшийся перестрелкой между солдатами и бойцами Эцела, которые находились на судне и на берегу. В центре Тель-Авива евреи сражались против евреев. Наблюдатели ООН и иностранные журналисты следили за происходящим с удовольствием, а израильские граждане и школьники -- с болью и слезами.

Прошло несколько часов. Выяснилось, что воинские части не могут овладеть 'Альталеной' или даже установить контроль над побережьем без значительных подкреплений и более целенаправленного применения оружия. Привезли полевое орудие. Введение его в действие было сопряжено с большой опасностью. Попади снаряд в судно с грузом взрывчатых веществ на борту, оно взлетело бы в воздух. В 4 часа дня был получен приказ открыть огонь по 'Альталене' из орудий. Второй снаряд попал в судно. Вспыхнул пожар. Экипаж и бойцы Эцела покинули 'Альталену', одни вплавь, другие на надувных плотах, пытаясь как можно скорее удалиться от судна и добраться до берега. Огонь перекинулся на трюм, снаряжение взорвалось и 'Альталена' запылала. Четырнадцать членов Эцела и один солдат погибли.

Бой окончился, но ненависть между братьями достигла кульминации. Менахем Бегин выступил по подпольному радиопередатчику Эцела с речью, полной страстных нападок и резких обвинений против Бен-Гуриона. Эцел обнародовал заявление, в котором глава правительства Израиля величался безумным диктатором, а его кабинет -- правительством преступных властолюбцев, предателей и братоубийц.

Бен-Гурион ответил на эти обвинения на заседании Народного Совета Израиля, созванного на другой день после инцидента. В своем выступлении Бен-Гурион сказал, что Израиль ведет борьбу не на жизнь, а на смерть с арабскими армиями, которые вторглись в страну и еще попирают нашу землю. Иерусалим окружен частями Арабского легиона, располагающего тяжелой артиллерией. Дорога в Негев в руках египтян. Некоторые еврейские поселения на севере (например, Мишмар ха-Ярден) захвачены сирийцами. В такой момент и при такой ситуации существование среди нас вооруженных еврейских групп, не контролируемых правительством, представляет огромную опасность для обороноспособности еврейской общины страны. Эпизод с 'Альталеной' был наиболее трудным испытанием, с которым столкнулась страна после кровавого вызова, брошенного ей вторжением арабских армий. Особенно запомнилась людям Лехи одна фраза из речи Бен-Гуриона: 'Благословенна пушка, которая пустила на дно 'Альталену'. Она была впоследствии переиначена в крылатое выражение: 'священная пушка', -- хотя Бен-Гурион никогда не говорил этого. Члены Эцела превратили это слово в символ горечи и ненависти, которые они испытывали по отношению к Бен-Гуриону. Чтобы уничтожить 'Альталену', потребовалось несколько часов, но для примирения Бен-Гуриона с Бегином понадобилось почти двадцать лет. В роли 'примирителя' выступил президент Египта Гамаль Абдель Насер, который решил начать войну против Израиля.

В середине мая 1967 года Насер начал перебрасывать крупные силы в Синай. За этим последовало изгнание наблюдателей Объединенных Наций, чьи посты были размещены по всей линии прекращения огня между Израилем и Египтом и в Шарм-аш-Шейхе. Оставленные ими позиции были заняты египетскими солдатами. Затем Насер заявил о закрытии входа в Эйлатский залив, что означало блокирование вод залива для израильского судоходства. Египетский президент знал, что Израиль не примирится с этой акцией и что она представляет собой первый шаг к войне.

Вопреки этим агрессивным действиям Египта, правительство Израиля не торопилось прибегнуть к военным средствам. Премьер-министром в это время был Леви Эшкол, и его нерешительность подрывала веру народа в то, что он может руководить страной в такой момент. Руководители партий парламентской оппозиции -- Бегин, возглавлявший Гахал, и Бен-Гурион, возглавлявший Рафи, хотели заменить Эшкола другим деятелем. К удивлению членов партии Рафи, Бегин и его товарищи нанесли визит Бен-Гуриону и выступили с предложением, которое поразило всех: необходимо сформировать правительство национального единства во главе с заклятым врагом Бегина -- Давидом Бен-Гурионом!

Получив согласие Бен-Гуриона на свое предложение, Бегин отправился к Эшколу и сказал ему: 'Господин премьер-министр, я знаю, что произошло между вами и Бен-Гурионом и насколько отравлены ваши отношения. Но прошу вас вспомнить, что произошло между ним и мною! И все же я готов забыть все, что было, только бы наш народ объединился перед лицом врага'. Эшкол отклонил это предложение, но Бегин повторил его перед членами фракции своей партии в Кнесете. 'Мы предложили, -- сказал он им, -- чтобы самый непреклонный противник нашей партии, Бен-Гурион, был назначен премьер-министром, но блок рабочих партий Маарах отклонил это предложение. Если бы правительство Эшкола вышло в отставку сегодня ночью, я рекомендовал бы президенту государства поручить формирование нового правительства Бен-Гуриону'.

Предложение Бегина не было принято. Эшкол не ушел в отставку, и Бен-Гурион не сменил его на его посту. Но было достигнуто сплочение народа и создано правительство национального единства. Три новых министра вошли в правительство, возглавляемое Эшколом: Менахем Бегин и Иосеф Сапир в качестве министров без портфелей и я в качестве министра обороны.

Через четыре дня началась Шестидневная война. Ранним утром в понедельник 5 июня 1967 года израильская авиация атаковала египетские военные аэродромы, уничтожила большинство боевых самолетов противника и тем самым предрешила исход войны. x x x

В отличие от инцидента с 'Альталеной', разжегшего ненависть между политическими деятелями, боевая дружба между солдатами в Войну за Независимость крепла не по дням, а по часам, и никто не думал о том, к какому подпольному движению принадлежал его сосед до вступления в армию: к Эцелу, Лехи или Хагане. Арабский враг объединил всех нас, борьба не на жизнь, а на смерть, борьба за само существование государства Израиль сгладила и стерла прежние различия.

Когда роты Акивы Саара и Ури Барона вернулись на базу после боя в Кфар-Виткине, мы вызвали роту, состоявшую из членов Лехи, чтобы объяснить ее бойцам, почему они не участвовали в операции против 'Альталены'. Командир бригады Ицхак Саде тоже принимал участие в беседе. Он сказал Дову Блондину и его людям правду. Мы решили не подвергать их испытанию. Если бы они выполнили приказ и стреляли в своих товарищей, они не простили бы этого себе. И наоборот, если бы они отказались выполнить приказ, мы не простили бы этого им. Не знаю, согласились ли они со всем, что мы им сказали, но после этого мы перешли к текущим делам. Нашими настоящими врагами были арабы, и наш батальон был сформирован для того, чтобы сражаться с ними.
[1] [2] [3]