1
[1] [2] [3]– Чего, чего? – насторожился хмырь.
– Я спрашиваю, вы считаете справедливым, чтобы официантка платила за разбитый вами фужер?
– Перестаньте глупости болтать, – ответил тот, продолжая есть.
Официантка выжидательно смотрела на них.
В ее серых холодных глазах мелькнул интерес.
– Это вы разбили фужер. – Саша с ненавистью смотрел на его казенное лицо.
– Повторяю: перестаньте болтать глупости и не нарывайтесь на скандал.
Скандал не нужен был Саше, он хорошо это понимал. Но в этом непробиваемом чиновничьем лице, в этой наглой вседозволенности вдруг воплотились все перенесенные им обиды и унижения. Эта казенная сволочь оттуда, частица машины, которая безжалостно перемалывает людей, мучает их, преследует и унижает, на черное говорит белое, на белое – черное, и все безнаказанно сходит с рук. Но этому не пройдет, этот жидковат. Саша отодвинул тарелку, наклонился вперед, медленно и членораздельно произнес:
– Ты, падла, думаешь, она за тебя будет платить? Я тебе, сука, сейчас это стекло в глотку вколочу, мать твою…
Хмырь испуганно отпрянул, но тут же овладел собой:
– Вы нецензурно выражаетесь… В общественном месте, – он указал на официантку, – будете свидетелем.
– Свидетелем?! – невозмутимо ответила та. – Это не он, а вы нецензурно выражались, своими ушами слышала.
Хмырь огляделся по сторонам, официантки уже убирали скатерти с дальних столиков, в гардеробной одевались последние посетители.
– Сколько стоит фужер? – спросил Саша.
– Пять рублей, – ответила официантка и улыбнулась. И от улыбки лицо ее стало милым и привлекательным.
– У тебя чего, Людка? – остановилась возле нее толстая официантка, держа в руках кучу скатертей.
– Да вот гражданин разбил фужер, а платить не хочет.
– А ты милиционера позови, пусть акт составит.
Милиционер, акт, только этого Саше не хватало. Но, видно, и хмырю нежелательно было появление милиционера.
– Сколько с меня?
Официантка подсчитала, назвала сумму.
– Покажите!
Она протянула листок.
Хмырь проверил, бросил на стол, швырнул туда же деньги за обед, добавив пятерку, встал и вышел в гардеробную.
Собирая со стола посуду, официантка еще раз улыбнулась:
– Не дали вы человеку дообедать.
– Не умрет, – ответил Саша.
– Ешьте спокойно, не торопитесь.
Снова бросила на Сашу косой взгляд и вдруг спросила:
– Как тебя зовут-то?
– Саша.
– А меня Люда. Сейчас второе принесу.
Вскоре она вернулась с двумя тарелками, поставила на стол.
– И я, Саша, с тобой пообедаю, не против?
– Ну что ты, рад буду.
Она села.
– Приезжий, что ли?
– Почему так решила?
– Никогда тебя здесь не видела.
– Да, приезжий, из Москвы.
– В командировке, значит?
– Нет, хотел устроиться на работу, да нет ничего подходящего, уезжаю.
– В Москве работы не хватает?
– Мне там жить негде.
– А жена, детки?
– С женой разошелся, деток нет.
– Какая у тебя специальность?
– Шофер.
Она снова покосилась на него:
– А уезжаешь когда?
– Хотел сегодня, но поезд будет только завтра утром.
– И куда едешь, если не секрет?
– В Рязань, думаю.
Саша допил компот, отставил стакан.
– Сколько с меня?
– Ты что ел?.. Щи, тефтели, компот… Рубль тридцать.
Саша вынул бумажник, положил деньги на стол… Конверт с мамиными деньгами лежал у него в другом кармане.
– Ну все, – сказал Саша, – спасибо тебе.
– Куда торопишься? Поезд у тебя утром. Где ночуешь-то?
– На вокзале.
– Тем более, чего торопиться?
– Так ведь закрываетесь.
Она засмеялась.
– Ну и закроют тут нас с тобой. Утром выпустят.
Она доела, отодвинула тарелку, потом деловито спросила:
– Ты мне правду рассказал или наврал?
– Про что?
– Про себя.
– Не веришь?
– Похож на интеллигента, а язык блатной.
– Боишься, из тюрьмы удрал? – Он усмехнулся. – Нет, ниоткуда я не удирал, – он похлопал себя по пиджаку, – паспорт здесь и водительские права здесь.
– А почему за меня заступился?
– Сволочей не люблю.
– Значит, ты за справедливость?
– Да, – серьезно сказал Саша, – я за справедливость.
Она подумала, потом спросила:
– Хочешь пойти со мной на именины?
– К кому?
– К подруге моей, Ганне.
– Ганне… Она – что, полячка?