Глава 13

– Что он мог сказать? – пожал плечами Оливер. – Пообещал утром лично доставить рукопись издателю и заметил – настолько мягко, насколько это было возможно, – что Джиллеспаю следовало бы немного поговорить с психиатром. Джиллеспай взглянул на него с подозрением и заявил, что психиатры состоят в сговоре с теми, кто высасывает у писателей мозги, оставляя пустой череп. Затем он посмотрел на часы на левой руке, бросил взгляд на часы на правом запястье, извлек из кармана третьи часы и еще раз проверил время. После этого, делясь с нами тайной, он прошептал, подмигнув: «Вашингтонское время, московское и время в Иерусалиме. Пора уходить», – добавил бедняга и, пританцовывая, вышел из кабинета.

– И Роджер действительно на следующее утро отнес книгу мистеру Бернарду? – спросила Шейла.

– Отнес. Роджер всегда держит слово – пусть даже дал его отъявленному психу. Бернард поинтересовался его мнением о рукописи, на что Роджер ответил: «О своем мнении ничего сказать не могу, прочитайте сами». Издатель позвонил нам через два дня и сказал, что книга беспросветна, именно так – «беспросветна». Бернард – очень порядочный человек, иначе он употребил бы более резкие выражения. На другой день он вернул нам рукопись со специальным курьером. Мы не знали, где обитает Джиллеспай. Бедняга сказал, что у него несколько тайных убежищ, и он никогда не спит две ночи подряд в одной постели. Нам оставалось только ждать. В конце концов Джиллеспай объявился на пороге нашего офиса. День был дождливый, а он был без пальто и шляпы. Вид такой, словно его подняли с морского дна. Бедняга заявил, что пришел за авансом. Когда Роджер сказал, что аванса не будет, а рукопись возвращается, Джиллеспай воспринял это философски. «У них имеются глаза, но они слепы», – изрек он. Затем в его душе пробудились подозрения. «Бернард был двуличным другом, – заявил он, – и я в нем ошибся». Оказалось, что и в Роджере он тоже ошибся. «Заговор имеет разветвленные ядовитые корни, и корни эти постоянно разрастаются, – продолжал Джиллеспай, – но Судный День близок, и древо зла будет выкорчевано». Его речь вдруг обрела высокое библейское звучание. Он положил рукопись в рваную картонную коробку и удалился. Дождь к этому времени усилился, и если ему предстояло прошагать под ним хотя бы пару кварталов, листы в коробке должны были неизбежно превратиться в пропитанную водой бумажную массу. – Оливер прикончил кальвадос и предложил: – Заказать еще?

– Спасибо, не надо, – ответила Шейла и спросила: – И это конец саги о мистере Джиллеспае?

– Не совсем. Примерно через неделю он снова появился у нас и вторично потребовал аванс. Со времени предыдущего визита он не брился, а ночевал, видимо, на скамейках в парке или в картонных коробках. Его грязная одежда превратилась в лохмотья, и пахло от него отвратительно. Роджера, по счастью, не было, а я сказал, что об авансе ничего не знаю. «Передайте Роджеру Деймону, – сказал Джиллеспай, – что для него будет лучше, если он окажется на месте, когда я появлюсь здесь в следующий раз». Я поинтересовался, когда это случится. Когда прикажет Книга, ответил он и удалился. Но домой, где бы он ни находился, Джиллеспай не пошел. Вместо этого он отправился в издательство, нашел кабинет Бернарда и потребовал аванс. Когда Бернард сказал, что никаких авансов не будет, Джиллеспай выхватил пистолет и начал им угрожающе размахивать, выкрикивая обрывки разных стихов и цитируя свою книгу. По счастью, секретарша Бернарда это увидела и тут же вызвала полицию. Как только полицейские явились, Джиллеспай расхохотался и швырнул в них пистолет, который оказался детской игрушкой. Его отвезли в Бельвю для психиатрического исследования, но он повел себя там самым что ни на есть разумным образом. Это выглядело настолько убедительно, что через некоторое время его отпустили. С тех пор от него ни слуху ни духу.

Шейла закрыла глаза.

– Мне страшно даже думать о том, где сейчас находится и чем занимается мистер Джиллеспай, – сказала она тоном, в котором слышалась боль.

– Мне тоже, – печально произнес Оливер. – Но мы ничего не можем сделать. Однако… – Он помолчал. – Однако, когда он в следующий раз придет к нам, в его кармане может оказаться самый настоящий пистолет. [5] Гнев Божий. Оплакивание.
[1] [2] [3] [4]