Глава 10 (1)
[1] [2] [3] [4]– Так как же? – спросил он упавшим голосом, внезапно ощутив, что получит отрицательный ответ.
Клаудия встала, накинула на плечи белый купальный халатик с эмблемой отеля и, подойдя к окну, стала рыться в своей сумочке. Достав пачку сигарет, она закурила. Движения ее были взволнованными и резкими.
– Нет, – сказала она наконец. – Я не хочу выходить замуж.
– Не хочешь выходить замуж? – тупо повторил Алекс. Ему казалось, что она обрадуется его предложению. – Но почему? Разве ты не любишь меня?
Ему стало неловко от того, что он сидит перед ней голышом. Он пошел в ванную и обернул вокруг бедер полотенце.
– Я люблю тебя больше всего на свете, – ответила Клаудия, – но я не хочу выходить замуж. Не сейчас.
– Почему, Клаудия? Что случилось?
– Почему? Потому что я хочу стать художником-модельером, – ответила она задумчиво, выпуская струйку сизого дыма. – Я хочу приложить все свои силы и добиться успеха.
– Но никто же не требует, чтобы ты отказалась от своей мечты, – сказал Алекс, садясь на кровать.
– Этого требует семейная жизнь, – она уселась рядом с ним и нежно погладила его по плечу. – Если мы поженимся, мне придется жить с тобой в Стэнфорде или Брауне. Но я не могу на это пойти, Алекс, неужели ты не понимаешь? Мне необходимо все время быть в Нью-Йорке. Нью-Йорк – это столица моды. Кроме того, Гавермаер хочет, чтобы на протяжении следующего года или около того я ездила по стране и организовывала показы его коллекций. Он сказал, что если мне это удастся, то он возьмет для демонстрации пару моих моделей. Это будет очень тяжелый год, Алекс, и я не могу сейчас выйти замуж и застрять дома.
– Ты будешь разъезжать вместе с ним? – с подозрением спросил Алекс.
– С командой, которую он собирает в настоящее время. Всем этим будет заниматься его сын.
– Ах да... – пробормотал Алекс. – Конечно.
Ронни Гавермаер достаточно часто упоминался в газетных колонках светских сплетен. Молодой красавец имел репутацию гедониста и покорителя женских сердец. У Алекса внезапно появилось ощущение, что он может потерять Клаудию.
– Мы можем пожениться, – настойчиво предложи он, – а потом путешествуй сколько тебе угодно. Клаудия покачала головой.
– Пока я искала работу, я подумывала и о том, чтобы стать манекенщицей. Я пошла в агентство на углу Пятьдесят девятой и Шестой... “Космополитэн Модэлс” – вот как это называется. Там, положив ноги на стол и с толстой сигарой в зубах, сидел какой-то парень. Он только взглянул на мои бедра и сказал: “Леди, вы рождены, чтобы быть матерью, а не для того, чтобы демонстрировать одежду”.
– Разве ты не хочешь иметь детей?
– Конечно, хочу. И именно это случится со мной, если я выйду за тебя замуж сейчас... – Она посмотрела на Алекса и увидела, как тот качает головой. – Да, да, поверь мне! Через пару летя уже буду матерью двоих детей и буду путешествовать только между кухней и детской, раз в неделю совершая марш-бросок за покупками в ближайший супермаркет. Я хочу иметь детей, но только всему свое время. И замуж я выйду, но не сейчас.
Пытаясь смягчить отказ, она заговорила с подчеркнутым итальянским акцентом.
– Я нарожаю тебе целую кучу маленьких бамбино, Алессандро, но только через пару лет, хорошо, котик?
– Никакой я тебе не котик, – раздраженно отозвался Алекс.
Рассудочный подход Клаудии к жизни и ее решимость сделать карьеру оказались на первом месте, оттеснив его самого на задний план. Если бы она действительно любила его, то с радостью согласилась бы выйти за него замуж. Ему всегда казалось, что Клаудия столь же романтична и импульсивна, как он сам. Три года тому назад именно она подняла вопрос о свадьбе. Она хотела выйти за него замуж, но он несколько охладил ее пыл, сказав, что должен сначала получить степень доктора философии.
Клаудия была глубоко разочарована, о чем и объявила ему. С тех пор Алекс думал, что она считает дни и ждет не дождется окончания его учебы, чтобы выйти за него замуж. Однако сегодняшний вечер обманул его ожидания. Если она начнет путешествовать, причем в обществе сына Гавермаера, они могут отдалиться друг от друга. Год – двенадцать месяцев – был слишком долгим сроком.
– Так что же, – с горечью спросил он. – Значит, это прощальная ночь?
– Я люблю тебя, Алекс, – ответила Клаудия, возвращаясь в постель. – Ничто не изменилось, все осталось как прежде.
Рука ее скользнула под его полотенце.
– Ложись, милый, давай займемся любовью.
– Нет, – ответил Алекс, с трудом сдерживая захлестнувший его гнев. – Не хочу.
Он вырвался от нее и вышел из спальни. Клаудия что-то крикнула ему вслед, но он не ответил. Входя в темную гостиную, он пребольно ударился коленом о журнальный столик. Подойдя к окну, он раздвинул занавески. Оконное стекло было холодным, как лед, и он с наслаждением прислонился к нему пылающим лбом. Внизу Алекс увидел пустую, выстуженную зимою улицу. В холодном свете фонарей между сугробами пробиралась сгорбленная одинокая фигура.
“Что я буду делать, если потеряю ее? – спросил себя Алекс. – Как я буду жить без Клаудии?”
* * *
Настойчивый телефонный звонок вырвал Гримальди из объятий сна. Из всего сновидения ему запомнились только темнота и пронзительные крики, но, может быть, это был лишь настырный телефонный звонок. Снимая трубку, Гримальди хватал ртом воздух, словно вытащенная из воды рыба. Он взмок от пота и тяжело дышал.
– Алло, – промямлил он в трубку. – Слушаю вас.
Весенний дождь яростно барабанил в оконные стекла, освещенные неестественным серым светом.
– Роддом? – спросил по-русски глубокий мужской голос. – Моя жена должна была родить, и я...
– Вы ошиблись, – перебил Гримальди. – Вы набрали неправильный номер.
Он с силой опустил трубку на рычаг и вытер вспотевший лоб. Светящиеся цифры на его электронных часах показывали шесть часов пятьдесят минут. За окном квартиры метались в серых предрассветных сумерках похожие на кости скелетов голые сучья деревьев.
Гримальди встал, принял душ и быстро оделся. Во время бритья он порезался, и лосьон “Миссони” обжег его раздраженную кожу. Застегивая рубашку, Гримальди почувствовал, что пальцы его дрожат.
“Что случилось? – спросил себя Гримальди. – Куда ты торопишься?” Если бы ему грозила серьезная опасность, Калинин наверняка предупредил бы его заранее оговоренной кодовой фразой, однако он этого не сделал. Время покинуть страну еще не пришло, и его голос во время их последнего разговора звучал уверенно и спокойно.
[1] [2] [3] [4]