Глава 10 (1)

“Успокойся, – велел себе Гримальди. – Не паникуй”.

Калинин отбыл в Париж или в Амстердам с новым заданием и должен был вернуться к концу недели. Очевидно, он вернулся раньше и привез какие-то срочные новости.

Гримальди заварил себе чашку черного кофе без сахара и медленными глотками выпил обжигающий напиток, сидя на кухне и глядя на затопленный дождевой водой унылый двор, где рядом со ржавыми металлическими воротами, украшенными сломанными пиками, торчал из жидкой грязи скелет древнего мотоцикла. Никто не мог заподозрить, что ранний телефонный звонок был сигналом, требованием срочной встречи. Номер телефона родильного дома был очень похож на номер телефона Гримальди, отличаясь от него только последней цифрой. Калинин проделал огромную работу, чтобы найти такой, не вызывающий подозрений, телефонный номер, звонок по которому казался бы естественным в любое время суток, в том числе и для КГБ, вне всякого сомнения прослушивающего телефон Гримальди.

Гримальди накинул куртку и вышел. На лестничной клетке было пустынно и темно – кто-то, должно быть сам домоуправ, – снова украл все электрические лампочки. В подъезде никого не было. За дверями яростно барабанил дождь, и капли воды, падая на землю, даже подскакивали на холодном асфальте. Милиционер, охранявший дом, где жили иностранцы, укрылся от дождя в соседнем подъезде. Уличные фонари все еще горели, скрытые стеной дождя. Их мощные лампы напоминали собой шары размытого бледного сияния. Гримальди раскрыл зонт. На углу находился телефон-автомат, однако Гримальди предпочитал им не пользоваться. Учитывая то, что их дом был населен в основном иностранцами, он не сомневался, что будка прослушивается КГБ точно также, как и его квартира.

Двигаясь торопливым шагом по улице, Гримальди наступил в лужу и почувствовал, как ледяная вода просачивается в ботинок. Бросив взгляд через плечо, он не заметил ничего подозрительного. В двух кварталах от его дома находилась небольшая столовая, которая открывалась в шесть утра. Два раза в неделю Гримальди заходил туда и давился отвратительным завтраком ради того, чтобы оправдать случайное использование стоявшего у входа телефона-автомата.

Лишь только он открыл дверь, в лицо ему ударил спертый воздух, насыщенный запахами пота, табачного дыма и прогорклого масла.

– Доброе утро, – поздоровался Гримальди, втискиваясь между рабочими-строителями, уборщиками метро и милиционерами, заполнявшими столовую. В воздухе плыли клубы папиросного дыма, а пол уже был покрыт окурками и пивными пробками. Буфетчица за прилавком – хмурая толстуха в грязном фартуке, перетягивавшем ее рыхлое тело, – улыбнулась ему как старому знакомому.

– Доброе утро, мистер Сентеклер, – поздоровалась она, сверкнув металлическими коронками во рту.

На мгновение взгляды посетителей обратились к нему. Все рассматривали его дорогое пальто и сшитый у хорошего портного костюм. Гримальди уже привык к завистливым взглядам москвичей и не обращал на них внимания. С независимым видом он положил на поднос чернью хлеб, кубик масла, селедку в блюдце и чашку чая, а затем отнес все это на столик в глубине зала.

Спустя несколько мгновений русские перестали глазеть на него и возобновили свои неспешные разговоры. Гримальди же принялся сосредоточенно рассматривать присутствующих. Многих из них он уже знал в лицо, и их поведение не вызвало в нем никаких подозрений. Страхи его улеглись – теперь он был уверен, что слежки за ним нет.

Некоторое время он механически поглощал завтрак, затем, в семь сорок пять, снова приблизился к прилавку. К этому времени в столовой оставалось всего несколько человек, так как утренний наплыв посетителей уже рассеялся. Буфетчица мыла тарелки в тазике, до половины заполненном грязной мыльной водой.

– Я опаздываю на службу, – заговорил Гримальди. – Нет ли у юс монетки на телефон-автомат?

Буфетчица вытерла о фартук покрасневшие от воды руки, вручила ему несколько монет и перекинула несколько костяшек на счетах, стоявших на прилавке радом с кассовым аппаратом. Русские прекрасно обходились без компьютеров и калькуляторов. Счеты заменяли им и то, и другое.

Гримальди вошел в телефонную будку. Сначала он позвонил Никите, своему водителю, чтобы тот подъехал и забрал его от столовой, а не от дома, как обычно. Следующий телефонный номер он набрал точно в семь пятьдесят, уже в нескольких метрах от столовой. Количество телефонных будок, из которых он мог звонить, изменялось каждую неделю в соответствии с заранее оговоренным планом.

На другом конце провода кто-то взял телефонную трубку.

– Завтра ровно в семь утра, у входа в гастроном на улице Чайковского, – произнес спокойный, размеренный голос.

Шифр Гримальди помнил наизусть. Завтра означало сегодня, семь утра означало восемь вечера, гастроном означал стоянку автомобилей у гостиницы “Украина”. Спокойный голос Калинина вселил в него уверенность. Гримальди был рад, что увидит друга сегодня вечером.

Он вернулся в столовую и заплатил за завтрак, намеренно игнорируя сдачу, протянутую ему буфетчицей. Чаевые в России не поощрялись, однако брали их все с удовольствием. У входа в столовую затормозил “мерседес”, и он торопливо вышел, недоумевая, зачем Калинину потребовалась срочная встреча.

Вечером того же дня, когда “мерседес” лавировал в образовавшихся на улицах Москвы пробках, Гримальди, откинувшись на сиденье, лениво размышлял о причинах беспокойства, охватившего его в последнее время. Он жил в Москве уже почти семь лет, и сознание того, что он руководит самым важным агентом ЦРУ в Кремле, больше не доставляло ему никакого удовольствия. Наскучила ему и его ежедневная деятельность по закупке лососины и икры для посторонней ему канадской компании, во время встреч с неуступчивыми чиновниками из министерств рыбного хозяйства и внешней торговли. Не в силах приспособиться к своему иностранному окружению, он не завел друзей и не находил никакого удовольствия в немногочисленных развлечениях, доступных ему в Москве.

Он так и не осмелился приблизиться к кому-нибудь из весьма привлекательных мальчиков, которые, как он понял по их поведению и жестам, были одной с ним сексуальной ориентации. В его положении ухаживание за кем-то из них было равносильно самоубийству. Олег, разумеется, тоже оставался вне пределов его досягаемости. В конце концов, Калинин был женат и имел двоих детей.

Ввиду недостатка мужчин Гримальди попытался удовлетворить свои желания при помощи женщин и познакомился с девицей, которая по всем признакам была осведомителем КГБ, получившим задание переспать с ним в порядке рутинной “заботы об иностранцах”. Утром она ушла, вполне удовлетворенная его подарками: жестянкой растворимого кофе, несколькими пачками жевательной резинки и упаковкой мыла. Бедняга Гримальди весьма утомился, исполняя весь ритуал. По утрам проститутки покидали его, удовлетворенные лишь полученными подарками. Занимаясь любовью, они думали вовсе не об удовольствии, а о том, как больше заработать.

Даже его задание в Москве превратилось в рутинную обязанность. Он встречался с Калининым, проверял тайники, где могло было быть оставлено сообщение, кодировал полученную информацию и пересылал безобидные на первый взгляд письма по условному адресу в Монреале. На протяжении своих первых месяцев в Москве Гримальди читал добытые Калининым документы затаив дыхание – это были расписанные по минутам заседания Политбюро, тезисы, подготовленные для переговоров по разоружению, аналитические обзоры советской разведки, обзорные документы военной промышленности.

По прошествии определенного времени он, однако, привык к тому, что ему приходится иметь дело с документами первостепенной важности. Теперь он кодировал документы совершенно механически, не вникая в их содержание Сообщения для Лэнгли он пересылал через Монреаль.

Даже ежегодный отпуск не приносил ему удовлетворения. Сначала он летел самолетом до Монреаля, потом прокрадывался в Буффало, по дороге превращаясь из Сент-Клера в Гримальди. По пути неизбежно приходилось заворачивать в Нью-Йорк для текущего инструктажа и снятия информации. Вашингтон оставался недоступным – слишком велик был риск разоблачения. Вскоре вся эта процедура стала привычной и надоела до последней степени, хотя Гримальди понимал, насколько опасно секретному агенту привыкать к единообразной схеме.

Вместе с тем Гримальди испытал серьезное беспокойство только один раз – когда в 1970 году молодой русский кагэбэшник сел ему на хвост и проводил от конторы до гостиницы “Националь”. Если бы это произошло сегодня, Гримальди, наверное, не заметил бы его – со временем бдительность и настороженность притупились в нем. Тот инцидент произошел четыре года назад, и Гримальди в панике бросился к телефону, требуя помощи у Калинина. Его страх усилился, когда за несколько минут до своей незапланированной встречи с Калининым в Большом театре он заметил настырного паренька и с трудом поборол искушение сбежать во время антракта. У него было достаточно причин для беспокойства: в качестве канадского бизнесмена он не обладал дипломатическим иммунитетом. Если бы его поймали, ему пришлось бы гнить в подвалах Лубянки остаток своей жизни.
[1] [2] [3] [4]