Глава 1 (1)

Фостер не решался спросить Стреча, чего ему здесь надо. Под конец он все-таки спросил.

- Посмотри на табличку, она тебе все расскажет. Палестинская Центральная Авиакомпания. Название я лично придумал. Тут видишь какое дело: эти ребята понятия не имеют о том, как приступить к созданию первоклассной авиакомпании. Они предложили мне взяться за это дело. Я им сказал: - Первым делом, ребята если, конечно, вы хотите иметь настоящую авиакомпанию, первым делом вам нужно позаботиться, чтоб у вас был первоклассный старший пилот. У меня как раз есть на примете самый чертовский старший летчик из всех, кто когда-либо служил...

- Ну, ладно; мне, брат, некогда. Будь здоров, когда-нибудь встретимся, сказал Фостер, быстро встав с места.

- Да ты словно на пожар.

- Пожар, не пожар, но мне нужно в Париж.

- Я тебе дело предлагаю.

- Не надо мне никаких дел.

- Да ты хоть послушай.

- Чего ж, послушать можно, но я предупреждаю: ничего из этого не выйдет. Мне нужно в Париж. Хоть вплавь, но доберусь.

- Ну, так вот. Как я тебе уже сказал, тут везде одни евреи. Они купили у меня "Северный полярный круг", чтобы доставить сюда еще евреев. Ты только послушай, этих евреев во всем мире - хоть пруд пруди, и все они хотят сюда. Наше с тобой дело - доставка. Неужели ты не понимаешь? Рейс - и деньги на бочку! За каждое рыло. Да ведь тебе никогда такое и не снилось, Текс, дружище! Ты ведь меня знаешь... я зря трепаться не стану. Ты только держись за меня, Текс, и будешь прямо купаться в деньгах.

- Нет уж, я лучше выкупаюсь в другом месте. Напишу тебе открытку из Рио.

- Что ж, Фостер... буду с удовольствием вспоминать вас.

- Ну вот, ты уже сердишься!

- Кто сердится? Никто не сердится.

- Все-таки мы с тобой хорошо поработали там в Ноуме.

- Еще бы! Я себе там все кончики пообморозил.

- Ладно, дай лапу, - сказал Фостер.

Стреч вяло пожал ему руку на прощание.

- Ну тебя к богу в рай, Стреч! У тебя такая рожа, будто я тебе нож собираюсь всадить в ребра.

- Буду с тобой откровенен, Фостер. У меня беда. Получилась молния, что где-то, в каком-то Адене сидит куча этих евреев и ждет не дождется, чтобы их оттуда вывезли. Я было нанял пилотов, но они меня подвели.

- Не повезло, значит. Что ж, от души сочувствую. Но помочь ничем не могу. Я отправляюсь в Париж.

- Конечно, - ответил Стреч, - лети, если так уж приспичило.

Я на твоем месте тоже улетел бы. Я к тебе не в претензии. Эти ребята, которых я было нанял, сразу дали тягу, как только услышали, что это довольно опасный рейс: арабы могут еще открыть огонь по самолету.

Фостер был уже почти у двери. Он внезапно остановился и обернулся к Стречу.

- Валяй, валяй, Фостер. Ты, конечно, прав, какой тебе смысл рисковать? Еще, чего доброго, собьют. Скажу тебе правду, это опасный рейс... пожалуй, даже опасней, чем переправка динамита через Анды.

Фостер Джи Мэк-Уилльямс провел языком по губам. Стреч подлил еще масла в огонь, но он уже знал, что Фостер клюнул.

- Я тебе вот что скажу, Стреч. Чтобы выручить тебя, я, пожалуй, слетаю в этот рейс. Но ты уж загодя поищи других ребят к тому времени, когда я вернусь. Этот рейс - ладно, но только этот. Ну, где этот твой Аден?

- Понятия не имею.

- Тогда давай сюда карту, поищем.

Когда Фостер Джи Мэк-Уильямс, американский бродяга, в прошлом летчик "Северного полярного круга", а теперь "Палестинской Авиакомпании" поднялся в воздух с аэродрома в Лидде, он открыл новую фантастическую страницу хоть и двадцатого века, но взятую словно из "Тысячи и одной ночи".

Он взял курс на Аден, британский протекторат на южной оконечности Аравийского полуострова, прямиком вдоль Красного моря.

Эта сказка началась, в сущности, за три тысячи лет до Фостера в древней Саве. В дни Царицы Савской южная часть Аравийского полуострова была богатейшей страной. Жители этой страны овладели искусством строить каналы, плотины и водохранилища, и благодаря этому превратили свою страну в цветущий сад.

Когда Царица Савская приехала с визитом к Царю Соломону, группа подданных царя Соломона выехала из Израиля в Саву, чтобы проложить торговый путь через пустыню вдоль Красного моря и обосноваться там. Евреи прибыли в Саву еще в библейские времена, задолго до падения первого храма.

Евреи столетиями процветали в Саве. Они создали там собственные поселения и прекрасно ладили с многочисленными местными племенами. Они заняли со временем руководящее положение при дворе и пользовались в стране всеобщим почетом.

Затем наступили страшные годы. Медленно, но неумолимо плодородная земля превращалась в песчаную пустыню. Вади высохли, и дождевая вода бесследно исчезала а выжженной солнцем земле. Люди и животные изнывали под палящим солнцем, и борьба за каплю воды стала в буквальном смысле слова борьбой за жизнь. Сава, страна изобилия, и соседние с ней страны распались на враждующие между собой племена, и войнам не было конца.

Когда по миру победоносно пронесся Ислам, евреи пользовались вначале не только религиозной свободой, но и уважением. Законы, написанные самим Магометом и обязательные для всех мусульман, предписывали благожелательное отношение к евреям.

Однако равноправие евреев было недолговечным. Вскоре во всех мусульманских странах к каждому гражданину, не исповедующему Ислам, стали относиться с презрением как к неправоверному. По-своему, арабы, хоть и неохотно, а все-таки питали к евреям известное уважение и относились к ним с некоторой терпимостью. Еврейские погромы в арабских странах не имели ничего общего с умышленным европейским геноцидом, а были, скорее, внезапными взрывами насилия. Арабы были слишком заняты собственными распрями, чтобы уделять внимание маленьким ручным евреям, населявшим страну, которую звали теперь уже не Савой, а Йеменом: вековой гнет лишил этих евреев какой бы то ни было воинственности.

Как и во всех арабских странах, евреи считались и здесь неполноценными гражданами. Они подвергались обычной дискриминации, с них взимались специальные налоги, их всячески преследовали, им отказывали в равных гражданских правах с мусульманами. Степень преследования была не всюду одинакова: она варьировала в зависимости от того, кто был как раз у власти в той или иной стране.

Были, однако, и постоянно действующие законы: еврей не имел права повышать голос в присутствии мусульманина, строить дом выше мусульманского, дотрагиваться до мусульманина или обходить его с правой стороны. Еврей не имел права ездить верхом на верблюде, так как в таком случае его голова возвышалась бы над мусульманами. В стране, где верблюд был основным транспортным средством, это было весьма чувствительное ограничение. Евреи жили в "меллахах", восточной разновидности еврейского гетто.

Мир развивался и менялся. В Йемене время застыло на месте. Он оставался таким же первобытным, как джунгли, и таким же недосягаемым, как Непал или Внешняя Монголия. В Йемене не существовало ни больниц, ни школ, ни газет, типографий, радио, телефона или автострад.

Это была страна пустынь и трудно доступных гор, по которым извивались только тропы верблюжьих караванов. На высоте в три тысячи метров гнездились городишки, а вокруг простирались тысячи квадратных километров пустыни. Население было почти полностью безграмотным. Таков был Йемен: отсталый, всеми забытый, заброшенный, дикий - его границы, и те никогда точно установлены не были.

Правил Йеменом Имам, потомок Магомета и личный представитель Аллаха, Всепрощающего и Премилосердного.

Имам Йемена правил в полном смысле слова самодержавно. Он распоряжался жизнью каждого подданного. Он распоряжался всем золотом страны и кофейными плантациями подданных. Он не отвечал ни перед каким Советом министров. Он не создавал никаких ни гражданских, ни общественных учреждений. Он правил страной, ловко лавируя между племенами, натравливая их друг на друга, поддерживая то одних, то других, и разжигая все снова и снова взаимные распри в жаркой пустыне. Непокорные племена он обуздывал тем, что похищал их вождей и держал их заложниками. У него были сотни рабов.

Утопая в роскоши и скрестив под собой ноги, он чинил суд над подданными, сообразуясь исключительно со своим здравым смыслом или произволом, повелевал отрезать носы у проституток и отрубать руки у воров. Он презирал цивилизацию и делал все, что было в его силах, чтобы не дать ей проникнуть в его владения, хотя ему и приходилось изредка идти на уступки из-за северного могущественного соседа, правившего Саудовской Аравией и любившего участвовать в международных интригах.

Имам страшился цивилизации еще и потому, что цивилизованный мир всячески стремился наложить руку на его страну. Как ни бедна была его страна, но она была расположена в таком месте, откуда открывался путь на Восток через Красное море. То и дело Йемен превращался в поле битвы из-за вожделений колониалистов завладеть этой страной.

По отношению к евреям Имам с давних времен вел себя с известной благожелательностью. Поскольку евреи оставались покорными, постольку он им оказывал некоторое покровительство. Имам был осторожным деспотом: евреи были самыми искусными мастерами в стране.

Поколения мастеров довели до очень высокой ступени обработку серебра и ювелирное искусство, скорняжное и кожевенное дело, столярное и сапожное искусство и сотни других ремесел, которым большинство арабов так и не научилось. Арабы занимались либо сельским хозяйством, либо разбоем на большой дороге. Таким образом, благодаря своему мастерству евреи пользовались известным покровительством.

Тот факт, правда, что евреи Йемена остались евреями, граничил с чудом. В продолжение трех тысяч лет эти люди не поддерживали связей со внешним миром. Им жилось бы, конечно, гораздо легче, если бы они перешли в ислам. Однако йеменские евреи неукоснительно придерживались Торы, соблюдали ее предписания, субботу и остальные религиозные праздники, несмотря на века полнейшей изоляции.

Многие из них не знали арабской грамоты, но древнееврейский язык они знали все. Печатных станков не было: все священные книги были тщательнейшим образом написаны от руки и передавались из поколения в поколение.

Временами на них сильно нажимали, чтобы они отреклись от еврейства и перешли в ислам, но они не поддавались. Когда Имам начал забирать сирот и обращать их в мусульманство, евреи ввели правило немедленно женить сирот, не считаясь с их возрастом. Были случаи, когда женили детей, которым не было еще и года.
[1] [2] [3] [4]