За правое дело (Книга 1) (23)

- Что ж делать, окажусь отрезанным. Вот и товарищ Мостовской остаётся, а он меня постарше, - отвечал Андреев и повторил: - А вы уезжайте, Александра Владимировна Я понял, дело не на шутку пошло.

После ухода Андреева Александра Владимировна стала вынимать из шкафов бельё, обувь, раскрыла сундук, в котором лежали пересыпанные нафталином зимние вещи Потом она сложила вещи обратно в шкафы и принялась отбирать в чемодан письма, книги, фотографии Она разволновалась и всё время завёртывала самокрутки из крупного зелёного самосада Самосад горел в папиросах, как горят в печи сырые сосновые дрова - со стрельбой, искрами, шипением.

Когда Мария Николаевна вернулась с работы, вся комната была полна табачного дыма.

Александра Владимировна спросила её

- Нового ничего? Что в городе слышно? - и озабоченно сказала: - Я решила понемногу начать укладываться. Никак не могу найти письмо о смерти Иды Семёновны. Просто несчастье, Серёжа спросит с нас.

Мария Николаевна стала успокаивать мать.

- Да ничего особенного нет. Вас, вероятно, эти взрывы напугали. Степан был в обкоме - все остаются, работа идёт полным ходом. Отправляют только детские дома, больницы, ясли. Я послезавтра поеду в Камышин с тракторозаводским домом, договорюсь в райкоме о помещениях и через два дня вернусь машиной домой, тогда мы и обсудим, как и что, но, уверяю вас, нет никаких оснований так торопиться.

- Да помоги ты мне это письмо разыскать, куда оно делось, просто несчастье, - что я Серёже скажу?

Они стали перебирать бумаги, письма, открывать ящики столов.

- Не у Жени ли оно? Вот, кстати, она пришла.

Евгения Николаевна, войдя в комнату, вдохнула дымный воздух и, сделав страдальческое лицо, показала сестре, что дышать в комнате нечем, развела руками. Вслух делать замечание матери она боялась.

- Ты не брала письмо о смерти Иды Семёновны? - спросила Александра Владимировна.

- Брала, - ответила Женя.

- О господи, я весь дом перевернула, дай его мне.

- Я его отослала Серёже, - громко, сердясь на то, что по-ребячьи смутилась, ответила Женя.

- Почтой? Ведь оно может пропасть, - сказала Александра Владимировна - Как же ты могла, да и вообще ведь мы решили не посылать ему пока. Вот ему выпало в семнадцать лет одному пережить такой удар, да сидя в окопах, среди чужих...

- Я послала не почтой, а с оказией, ему передадут письмо прямо в руки, сказала Женя.

- То есть как это в руки? - крикнула Маруся. - Ведь мы, кажется, решили не сообщать ему... Это было наше общее решение! Что за анархизм такой, что за дурость!

- Я поступила так, как нужно, - сказала Женя. - Он на смерть пошёл, а мы с ним в бирюльки играем.

Маруся на миг почувствовала такую злость к Жене, что ей больно стало смотреть на неё от желания сказать сестре грубое и жестокое слово.

- Хватит, девочки, - сказала Александра Владимировна, - хватит, вы мне обе надоели: и партийная и беспартийная Маруся, так значит ты в городе и на заводе не слышала ничего тревожного?

- Нет, абсолютно Я ведь говорила вам, как все настроены.

- Странно. Приходил час назад Андреев. Какой-то военный чинил на заводе танк и сказал: "Кто может, пусть скорей уезжает за Волгу. Немцы вчера переправились через Дон..."

- Не понимаю, это, по-видимому, глупости, в городе относительно спокойно, - повторила Мария Николаевна

- Нет, это, по-видимому, не глупости, - сказала Женя - Веры нет? Действительно, странно?

- Может быть, началась спешная эвакуация госпиталей? - спросила Александра Владимировна и тут же вспомнила: - Да, ведь у Веры сегодня дежурство.

Александра Владимировна вышла в кухню, там не горел свет и потому не было маскировки. Она раскрыла окно и долго прислушивалась. Со стороны вокзала, погромыхивая, шли составы, в тёмном небе вспыхивали зарницы. Вернувшись в комнату, Александра Владимировна сказала:
[1] [2] [3] [4]