Эмиль Брагинский, Эльдар Рязанов. Убийство в библиотеке (3)

- Мы судили его, - сообщил Онегин, - за приспособленчество, беспринципность, карьеризм, за надругательство над литературой.

- И историей! - добавил Грозный.

- Откуда вы знаете эти современные слова? - Ячменев поразился, эрудиции призраков. Онегин пожал плечами.

- В библиотеке живем. Читаем газеты, журналы. Следим за текущими событиями.

- Иногда прогуливаемся по Москве-матушке, - вставил Грозный. - На цивилизацию вашу поглядываем. Шум! Бензин!

- И невоспитанность, - добавила Екатерина.

- Минуточку! - следователь подпрыгнул на месте. - Значит, здесь есть потайной ход?

- Ну, конечно… - Екатерина оживилась, подогретая приятными воспоминаниями… - Этот особнячок я потому подарила своему фавориту, что сюда вел потайной ход, - она понизила голос, - по этому ходу… было очень удобно… ты понимаешь, Ячменев?

Ячменев кивнул, что понимает, и императрица продолжала:

- Между прочим, часть потайного хода была использована при строительстве вашего метро… Иногда мы всем обществом спускаемся смотреть на проходящие поезда…

- Боже мой! Ну, а привидение, которое солит компот, тоже есть, да? - спросил вконец обессиленный следователь, одинаково близкий к тому, чтобы заплакать или бессмысленно запеть.

- Это моя фрейлина Белосельская-Белозерова! - опять развеселилась императрица. - У нее был скандальный роман с этим же фаворитом. Пришлось его заточить в Шлиссельбургскую крепость, а ее высечь и отправить в имение. Теперь на месте этого имения построили кооперативный дом близ метро «Аэропорт». Она там и сейчас живет, в призраках…

- Чуть не забыл, ваше величество, пра-пра-правнучка вашего фаворита Надежда Дмитриевна просила передать вам поклон.

Екатерина милостиво кивнула:

- Шлем ей наше царское расположение.

- А теперь вернемся к главной теме. Вот вы говорили - карьеризм… Приспособленчество… Все это общие слова… Где конкретные доказательства?

Первым вспылил Онегин.

- Вы читали когда-нибудь, господин Ячменев, учебник литературы для восьмого класса, тот, где меня проходят? - и принялся запальчиво шпарить наизусть: - Я был оторван от национальной и народной почвы… Я вел типичную для золотой молодежи жизнь - балы, рестораны, прогулки по Невскому, посещение театров… Посещение театров - это, оказывается, порок! - В голосе Онегина зазвучали те специфические ноты, с какими в XIX веке вызывали па дуэль. - А темы домашних сочинений. «Почему Онегин недостоин Татьяны?» Это почему же, спрашивается, милостивый государь, я недостоин?

- Вы вполне достойны! - поспешно согласился Ячменев.

- А меня вообще забыли! - вмешалась Екатерина. - Из учебников, можно сказать, повыкидывали! А я, между прочим, завоевала для вас всесоюзную здравницу Крым.

Ячменев молчал. Ему нечего было возразить. С кресла величественно поднялся Иван Грозный, направился к книжному шкафу и достал из него книгу:

- Послушай, Ячменев, что Зубарев писал про меня всего двадцать лет назад.

Он отыскал нужное место и начал читать с выражением:

- «Иван Грозный был талантливый и умный человек. Он был хорошо образован, любил и умел писать, обладал тонким и острым умом».

Царь перелистал несколько страниц:

- «Опричнина представляла собой крупный политический сдвиг, учреждение прогрессивное, хотя и в сопровождении известных крайностей». Ну, без крайностей в нашей профессии не бывает! - добавил Грозный с ласковой улыб кой, которая четыреста лет назад заставляла всех трепетать. - А что недавно насочинял про меня этот мерзавец? Ты читал рукопись?

Ячменев кивнул.

- И тиран я, и маньяк, и убийца! - царь был явно обижен. - И хунвейбины мои, то есть опричники, отрицательное явление…

Ячменев посмотрел Грозному в лицо и несгибаемо заявил:

- Так ведь это правда!

Екатерина оценила мужество Ячменева:

- Жорж, ты мне нравишься. Никогда не думала, что мне может понравиться простой советский человек!
[1] [2] [3] [4]