Глава 28
[1] [2]Карен доверяла ему все больше и больше и рассказала ему, что она оттого так стремится попасть в Палестину, что надеется найти там своего отца. С тех самых пор, как она оставила Ханзенов, она была все время до того занята своими детьми, что у нее просто не оставалось времени подружиться с кем-нибудь. Дову было лестно, что она рассказывала ему все это, а и она, как ни странно, испытывала удовольствие от этих бесед.
И однажды произошло что-то очень важное. Дов Ландау улыбнулся.
Когда они мирно беседовали, ему тоже хотелось рассказать ей о чем-нибудь приятном. Она так ласково говорила о Ханзенах, о датчанах, о детях, которых она так любила, о своей надежде найти отца. Ему очень хотелось подражать ей, но как он ни силился, а ничего приятного он вспомнить не мог. Родители, сестры, родной дом - все это было так давно, что он все позабыл.
Карен тщательно избегала тем, которых избегал он сам. Она никогда его не расспрашивала об Освенциме или о гетто.
Спустя несколько недель она явилась к нему с заданием.
- Дов, сделай для меня что-то. Дов сразу стал подозрительным.
- Ребятам из Мосада известно, что ты был в Освенциме и что ты умеешь подделывать бумаги.
- Ну так что же?
- Здесь какой-то новый палестинец, Иоав Яркони говорит, что он хочет побеседовать с тобой. Его зовут Ари Бен Канаан. Ему нужны паспорта и всякие бумаги. Вот ты ему и нужен.
- Ах, вот оно что! Вот для чего ты так ко мне подлизывалась! Чтобы завербовать!
- Дов, перестань! Ты сам не веришь тому, что ты говоришь.
- Ну, хорошо, - пробормотал Дов. - Если я им так уж нужен, то чего ж им не прийти и не попросить меня самим?
- Как же они могут попросить тебя, когда ты ни с кем не хочешь разговаривать?
- А с какой стати мне работать на них?
- С той стати, что они работают на тебя.
- Черта с два они на меня работают! Они работают на самих себя.
- Ладно, пусть по-твоему. Но ведь они не хуже немцев, а если ты мог подделывать доллары для тех, то ничего с тобой не случится, если ты будешь подделывать паспорта для Мосада.
- Да, ты за ответом в карман не полезешь.
- Дов, я никогда ни о чем тебя не просила. А теперь прошу. Что мне им сказать?
- Скажи им, что я, может быть, соглашусь, но нужно сначала о многом поговорить.
- Вот и пойди поговори. Ари Бен Канаан сидит и ждет.
- Пускай приходит сюда.
Дову Ари Бен Канаан понравился, хотя он ни за что бы в этом не признался. Он был прямой, говорил дело и без обиняков сказал Дову, что если он не согласится работать на него, то он отправит его с Кипра последним.
Дову нравились в нем качества врожденного вождя, те качества, которыми обладал и Мундек. Он начал работать в одном из классных помещений, где находился штаб Пальмаха. Тем не менее, все, кроме Карен, продолжали считать его неисправимым. Он по-прежнему говорил только сердито. Когда на него находило, ее всегда звали, чтобы успокоить его.
Она замечала в нем вещи, которых не замечал никто другой - неукротимую силу и гордость. Были еще и другие причины, не совсем ясные ей самой, из-за которых он ей нравился все больше и больше.
Спустя две с половиной недели после прибытия Беи Канаана на Кипр, Давид Бен Ами передал Дову список в триста фамилий детей, для которых он должен был изготовить наряды на переброску из Караолоса в новые лагеря у Ларнаки. Дов знал, что никакая это не переброска, а побег. Ни его фамилия, ни фамилия Карен в списке не значились.
Дов сказал Давиду, что ему нужно поговорить с Бен Канааном. Во время этого разговора он потребовал от Ари, чтобы его и Карен включили в список. Ари согласился.
[1] [2]