Глава 9

- Я тут набросил план побега трехсот детей. Мы перевезем их сюда, а здесь, в Киренском порту, погрузим их на борт корабля.

- Ваши ребята уже давно занимаются нелегальной переправкой беженцев в Палестину. Это старо.

- Это будет ново, если вы мне поможете. Вы помните, какую бурю вызвало наше нелегальное судно "Обетованная земля"?

- Конечно, помню.

- Англичане неплохо получили тогда по шапке. У нас такое чувство, что если нам удастся спровоцировать еще один такой инцидент, как тогда с "Обетованной землей", то мы сможем заставить их отказаться от своей иммиграционной политики в Палестине.

- Я вас плохо понимаю, - сказал Марк. - Если вам даже удастся устроить массовый побег из Караолоса, то как же вы доставите людей в Палестину? Если же вы их доставите, то мне-то что перепадет от этого?

- В том-то и все дело, - сказал Ари, - что никуда дальше борта корабля и дальше Кирении они не попадут. Я вовсе не собираюсь переправить их в Палестину.

Марк потянулся вперед. Это становилось интересным; в плане Бен Канаана явно крылось больше, чем казалось на первый взгляд.

- Положим, - сказал Ари, - что из Караолоса сбегут триста сирот, и мы их погрузим на корабль здесь в Кирении. Положим дальше, что англичане нас накроют и не дадут судну сняться с якоря. Теперь положим, вы напишете заранее репортаж обо всем этом, и этот репортаж лежит у вас где-то в Париже или Нью-Йорке. В ту самую минуту, когда дети будут все погружены на корабль, ваш репортаж появляется под аршинным заголовком на первой странице всех сколько-нибудь важных газет.

Марк свистнул. Как большинство американских корреспондентов, он сочувственно относился к беженцам. Марк получит сенсационный материал, Бен Канаан получит гласность и вытекающую из нее пользу. Но достаточно ли сенсационным будет материал, и стоит ли ему связываться со всем этим? Дополнительной информации ему ждать было неоткуда, посоветоваться он ни с кем не мог; он сам должен все обдумать и решить. Ари дал ему понюхать ровно столько, чтобы возбудить его аппетит. Задавать палестинцу дополнительные вопросы значило бы уже согласиться. Марк посмотрел на Китти. Она ничего не понимала.

- А как вы собираетесь устроить побег трехсот детей из Караолоса и доставить их в Кирению?

- Значит, вы согласны?

- Это значит только, что мне интересно знать. Ни к чему это меня еще не обязывает. Но вот вам мое слово, что если я не дам вам своего согласия, все равно все, что будет сказано в этой комнате, здесь и останется.

- С меня этого достаточно, - сказал Ари. Он уселся на краю низенького комода и изложил свой план побега пункт за пунктом. Марк наморщил лоб. План был смелый, отважный, прямо-таки фантастический. И несмотря на это - гениально простой. Все, что ему нужно было сделать, это - написать репортаж, переправить его каким-нибудь образом в лондонское или в парижское отделение АСН, а когда он подаст заранее обусловленный знак, репортаж появится в газетах, и это произойдет в тот самый момент, когда состоится побег. Ари кончил, и Марк некоторое время обдумывал его.

Он закурил сигарету, прошелся по комнате и стал забрасывать Ари вопросами. Ари, казалось, все предусмотрел. Да, здесь таилась возможность целой серии сенсационных репортажей. Марк пытался взвесить, какие шансы на успех у невероятного плана Ари. Получилось не больше, чем половина на половину. Марк принял во внимание, что Ари очень умный парень, что он знает английские порядки на Кипре как свои пять пальцев. Ему было известно также, что у Ари есть помощники, которым такое дело вполне по плечу.

- Я вступаю в игру, - сказал Марк.

- Прекрасно, - ответил Ари. - Я так и знал,, что вы не упустите такой возможности.

Он повернулся к Китти.

- Миссис Фремонт, неделю тому назад вам предложили работу в детской секции. Вы обдумали это предложение?

- Я решила отклонить его.

- Может быть, вы еще раз подумаете; чтобы, так сказать, помочь Паркеру?

- Нет, на что вам Китти? - вмешался Паркер.

- Все учителя, няни и прочие работники с воли - евреи, - ответил Ари, - и мы должны исходить из предположения, что все они у англичан на подозрении.

- На подозрении в смысле чего?

- Сотрудничества с Мосадом. Вы - христианка, миссис Фремонт. Нам кажется, что женщина вашего происхождения и вероисповедания будет пользоваться гораздо большей свободой действий.

- Другими словами, вы собираетесь использовать Китти в качестве курьера?

- Более или менее. Мы подделываем в лагере всякие документы, в которых мы нуждаемся вне лагеря.

Марк сказал: - Мне, пожалуй, лучше предупредить вас заранее, что я не пользуюсь особыми симпатиями англичан. Не успел я спуститься с самолета, как адъютант Сатерлэнда уже явился ко мне засвидетельствовать свое почтение. Мне, правда, это вряд ли помешает, но если Китти пойдет работать в Караолос, они, пожалуй, заподозрят, что она пошла туда по моему заданию.

- Совсем напротив. Они будут совершенно уверены, что вы никогда не послали бы ее работать в Караолос.

- Может быть, вы и правы.

- Конечно я прав, - сказал Ари. - Допустим, что произойдет самое худшее; допустим, что миссис Фремонт попадется с подделанными бумагами. Она решительно ничем не рискует. Будет, конечно, неловко; ее возьмут, пожалуй, под наблюдение или выпроводят с Кипра.

- Минуточку, - сказала Китти. - Я слышала, как вы тут распоряжаетесь моей судьбой. Мне очень жаль, что мне вообще пришлось присутствовать при этом разговоре. Я не собираюсь идти работать в Караолос, мистер Бен Канаан, и я не хочу быть замешанной в ваших делах.

Ари бросил быстрый взгляд на Марка. Тот только пожал плечами.

- Она совершеннолетняя.

- Я думал, вы с Паркером друзья.

- Мы и есть друзья, - сказала Китти, - и я вполне понимаю, что он заинтересован в этом деле.

- Не понимаю, как это вы можете не быть заинтересованной в этом деле. У нас сейчас конец 1946-го года. Еще через несколько месяцев мы будем праздновать вторую годовщину победы. Между тем множество людей все еще находится за колючей проволокой и в нечеловеческих условиях. В Караолосе есть дети, которые просто не представляют себе жизни вне колючей проволоки. Если мы не заставим англичан отказаться от своей политики, у них есть шансы остаться на всю жизнь за колючей проволокой.

- Вот именно, - возразила Китти, - все, что имеет отношение к Караолосу, безнадежно связано с политикой. Я уверена, что у англичан есть свои соображения. Я не хочу принимать чью-либо сторону.

- Миссис Фремонт. Я был капитаном в английской армии и награжден крестом за отвагу. Хоть и пошло, а скажу все-таки, что некоторые мои лучшие друзья англичане. У нас имеются десятки английских солдат и офицеров, несогласных со всем тем, что делается в Палестине и помогающих нам днем и ночью. Тут политика ни при чем, здесь речь идет просто о человечности.

- Я сомневаюсь в вашей искренности. С чего бы вы стали рисковать жизнью трехсот детей?

- У большинства людей имеется цель в жизни, - сказал Ари. - В Караолосе жизнь лишена цели. Бороться за свободу - это цель. У нас в Европе четверть миллиона людей, желающих попасть в Палестину. Любой из них с радостью поднялся бы на борт судна в Кирении, если бы ему представилась такая возможность.

- Вы очень хитры, мистер Бен Канаан. Мне вас не переспорить. У меня нет на все готового ответа, как у вас.

- Я думал, вы медсестра, - иронически сказал Ари.

- В мире достаточно горя. Существуют тысячи мест, где моя работа так же нужна, как в Караолосе, с той только разницей, что там это не связано с политикой.

- Почему бы вам не съездить сначала в Караолос, а уж тогда решать?

- Вам не удастся перехитрить меня, и я не дам себя спровоцировать. Я работала сестрой в ночную смену на станции скорой помощи, и почти не проходило ночи, когда бы я не имела дела с искалеченными. Вам вряд ли удастся показать мне в Караолосе что-нибудь такое, чего бы я не видела раньше.

В комнате воцарилась тишина. Ари Бен Канаан глубоко вздохнул и поднял руки в знак того, что сдается.

- Жаль, - сказал он. - Через пару дней мы с вами увидимся, Паркер.

Он повернулся к двери.

- Мистер Бен Канаан, - сказала Китти, - а вы уверены, что я не выдам вашего плана нашим общим друзьям?

Ари вернулся и посмотрел ей прямо в глаза. Она сразу поняла, что сказала не то. Жестокая улыбка чуть скривила его губы.

- Мне кажется, это у вас просто заговорило женское самолюбие; вы хотите, чтобы последнее слово осталось за вами. Вообще же я не часто ошибаюсь в людях, просто не могу себе позволить этого. Мне нравятся американцы, у них еще не совсем вывелась совесть. Когда она проснется и у вас, вы сможете найти меня у господина Мандрии, и я буду очень рад показать вам Караолос.

- Вы очень уверены в себе, не так ли?

- Я бы сказал, - ответил Ари, - что как раз в эту минуту я более уверен в себе, чем вы.
[1] [2] [3]